Русское слово «смысл», если понимать его исходя из его строения, делится на «с» и «мысль», а это значит, что некий x усваивается нами через нашу мысль и с ней. «С» означает «со», то есть совместность, со-бытие. Но что бытийствует как со-бытие? Субъекты? Если субъекты, значит мы говорим об интерсубъективности как взаимопроникновении и взаимоусваивании субъектов с их трансцендентальным ego. Если объекты — значит мы говорим о детерминизме, причинно-следственных связях, или же наоборот о случайности того мира, который был заключен в скобки феноменологией. Но мы ушли от смысла к событию. Смысл — это та новизна и своеобычность, которая присуща тому, что приходит к нам с мыслью. Но что приходит к нам с мыслью? Как это объяснить?
Считается, что сознание — это область смыслов, которые появляются в нем когда мы хотим нечто осмыслить. Сознание же и придает смысл, т. е. относит идеальное a priori к реальному феномену. Идеальное — это духовное, интеллектуальное, реальное — это вещное. Вещь здесь понимается как внутримирная, и не то, чтобы материальная, но и не идеальная. Вещь — это только феномен, а ее бытие — это способ самопредоставления вещи. Каждая вещь сама себя предоставляет, как в природе, так и в обществе. Это означает, что вещь как-то является, какими-то ракурсами поворачивается к нам, и от нас уворачивается, ведь мир всегда избыточен относительно наших представлений о нем. Точка отсчета — трансцендентальное ego, аналог абсолюта. Таким образом, смысл рассматривается как нечто, принадлежащее предельному основанию, а именно принадлежащее трансцендентальному единству апперцепции, или единому Я, сознанию. Но ведь сознание — не субстанция. Оно течет точно так же, как остальные объекты мира в модусе временности. Предположим, что сознание создает смыслы, взаимодействуя с феноменами. Должны ли мы на что-то опираться при осмыслении вещей?
Немецкое sinn (смысл) еще переводится как «чувство», «ум», «разум», «сознание» и «дух». У Гуссерля смысл — это ноэма, идеальная предметность, которая обладает гилетическим слоем: гилетический слой — это данные опыта об объекте, собираемые в ноэме как в корреляте ноэзиса, то есть совокупного акта-потока сознания. Смысл — это продукт деятельности познавательных актов. Но это еще не означает, что смысл психологизируется. Наоборот, смысл есть по-настоящему идеальная предметность, всеобщность. Смысл тем схож с предметом, что не существует вне сознания. Когда мы опредмечиваем объект познания, мы делаем его своим, конституируем (собираем, утверждаем) его как доступный нам, как нам являющийся. Но смысл отличается от предмета тем, что предмет лежит в области реального опыта, а смысл лежит в поле интеллекта. Интеллект ограничен, опыт же безграничен, поэтому предмет шире того смысла, которым мы его наделили. Но не противоречит ли это тому, что идеальное всегда шире реального, ибо оно абстрактно и всеобще? И все-таки интеллект ограничен потому, что опыт шире того, что мы можем ему предписать. Идеальное на самом деле не шире реального, оно просто иной природы.
Идеальное и реальное соприкасаются в смысле. Бытие (или история присутствия) есть всегда бытие чего-либо, а это что-то всегда проблематично. Почему вообще есть сущее? Ответ: потому, что оно осмысленно. Но бывают же абсолютно бессмысленные вещи вроде глокой куздры. Однако они на деле не бесполезны. В нашем сознании возникают ассоциативные ряды, которые определяют все, что является. Пусть глокая куздра и не имеет реального предметного коррелята — значения, но она содержит в себе крупицу смысла. Мы предполагаем, что она — какое-то диковинное животное, похожее, к примеру, на корову. Но это попытка найти значение, а не смысл. Смысл в данном случае неопределенен, но это не значит, что его нет вообще.
Что такое реальность и идеальность? Реальность — это то, что лежит в поле возможного опыта. Идеальность — это внутрисознательность и априорность, которая откликается на зов являющегося сущего. Если сказать более строго, то идеальное — это продукт духовной деятельности, коррелирующий с тем, что является. Корреляция обязательна, без нее не получится связать Я и мир. Но зачем вообще их связывать? Чтобы получить смысл. Опять мы приходим к смыслу. Все дороги ведут к смыслу. Смысл рождается в событии — столкновении Я и мира в повседневном существовании того и другого. Смысл — это событие, место встречи. Игра наших познавательных способностей и интуиции создает смысл.
Мы не можем жить в бессмысленном мире, это аксиома. Наш поток переживаний бесконечен, наш опыт безграничен, но что-то же должно нас останавливать. Без смысла потеряла бы актуальность всякая ориентация, а без ориентации — жизнь. Смысл, таким образом, как бы это тавтологично не звучало, придает жизни смысл. Осмысленно означает ясно и отчетливо. Без ясности и отчетливости жить крайне проблематично, ведь любое слово тогда окажется слишком релятивистическим, превратится в точку или границу, за которой только ничто (или просто превратится в ничто). Но о ничто здесь не будет сказано подробно, ведь попытка сказать о ничто делает его тем, о чем можно говорить, а значит ничто лишается своего подлинного смысла.
Смысл — это одна из граней бытия-игры. Игра здесь понимается как то, что нас создает. Игра сама создает игрока. Игра шире сознания. Всякая игра — это упорядоченное становление. Игра — это поле учреждения смысла, она топологически собирает нас как игроков. В понятие бытия входит и сознание, но не наоборот. Бытие — это всеобъемлющее текущее присутствие. Это значит, что при осмыслении смысла мы должны обращать больше внимания на бытие, чем на сознание. Но сознание — это и есть бытие, точнее одна из его сторон. Сознание — это история присутствия трансцендентального ego, т. е. Я. Присутствие — это имение места.
Итак, что же приходит к нам с мыслью? Способ бытия присутствующего, наличествующего. Таким образом, смысл мы понимаем как способ бытия феномена. Но где здесь аспект сознания? Ведь сознание создает смыслы? Видимо, мы были неправы, утверждая это. Смысл появляется не в сознании, а в событии.