Глава 13. Еще раз к истории разведок, или нужны ли нам спецслужбы
В последние годы в распоряжении пытливого читателя оказалось как никогда много публикаций о деятельности разведывательных служб. Их большая часть повторяет или подает в новом свете хорошо известные специальные операции, тем самым способствуя сохранению интереса широкой публики к теме, совсем недавно в своем общедоступном варианте носившей исключительно исторический или сугубо пропагандистский характер. Лишь отдельные, весьма немногочисленные книги и статьи содержат впервые упоминаемые факты, а заодно и имена, которые раскрывают многообразие разведывательной деятельности и некоторые колоритные фигуры ее участников.
Примечательно, что почти во всех публикациях говорится о прошлом и совсем не затрагивается будущее. Очень редко делаются попытки очертить складывающиеся новые контуры работы спецслужб. Тем не менее недавно появившиеся в открытой печати суждения ряда маститых разведчиков свидетельствуют о том, что процесс модернизации разведывательных сообществ идет вовсю.
Наблюдатели отмечают, что повсеместно совершенствуется мастерство оперативных и руководящих работников разведки, более взвешенно распределяются материальные и кадровые ресурсы по основным направлениям и объектам разведывательной деятельности, последовательно и с прицелом на будущее внедряется новейшая специальная техника, разумно пересматриваются приоритеты. В этой творческой работе перед кругом лиц, занятых поиском и разработкой эффективных нововведений, встает вопрос о целесообразности отказаться от некоторых форм разведывательной практики — тех самых, которые пережили свое время и сейчас уже не соответствуют складывающемуся новому характеру международных отношений.
Было бы неправильно и бессмысленно пускаться в рассуждения об отмирании разведки. Государствам, как и прежде, нужно знать, что происходит по периметру их границ, а порой и дальше. Им требуется, и притом на самых законных основаниях с точки зрения международного права, информация о возможном распространении средств массового поражения, о международном терроризме и транснациональной мафии, действующей в сфере незаконного оборота наркотиков, оружия и других средств, несущих угрозу здоровью населения. По-прежнему сохраняют разведывательное значение и сведения о назревающих переменах в политической жизни отдельных стран. Такого рода материалы были и остаются актуальными на протяжении очень длительного периода. В качестве иллюстраций можно привести ряд примечательных событий из отечественной и иностранной истории.
Накануне русско-турецкой войны 1677–1678 гг. казацкий атаман Иван Сирко послал в Турцию запорожца-разведчика, в совершенстве владевшего турецким языком. Тот раздобыл и привез фирман (указ) Магомета IV о предстоящем походе на Украину. Сирко направил документ в Москву, где тот сохранился до наших дней в архиве Посольского приказа.
Русские и украинские войска были заблаговременно стянуты под Чигирин, нанесли туркам удары, которые заставили их отказаться от завоевательных планов и пойти на заключение в 1681 году Бахчисарайского мира.
Осенью 1776 года командующий вооруженными силами американских повстанцев генерал Вашингтон, осуществлявший непосредственное руководство разведывательной деятельностью, принял и лично проинструктировал молодого офицера Натана Хейли, отправлявшегося со специальным заданием в город Нью-Йорк, занятый английскими войсками. Под видом странствующего учителя Хейли проник в расположение противника и собрал необходимые сведения. На обратном пути он был задержан и арестован, найденные у него записи не оставляли сомнений о цели его пребывания на острове Лонг-Айленд.
Хейли отверг предложение спасти жизнь ценой измены и был повешен. Он стал национальным героем США. На территории штаб-квартиры Центрального разведывательного управления ему воздвигнут памятник.
В ночь на 12 (24) июня 1812 года началась Отечественная война России против Франции. Получив сообщения о переходе французскими войсками русской границы, Александр I приказал генерал-адъютанту Балашову отправиться к Наполеону с предложением мирного урегулирования конфликта.
Миссия Балашова не принесла желаемых результатов. Широкой публике этот факт хорошо известен по роману Л.Н.Толстого «Война и мир». Однако в художественном произведении ничего не говорилось о другой задаче, с которой была связана поездка Балашова, — «получить сведения о состоянии французских войск». Выполнение ее было возложено на поручика М.Ф.Орлова, через два года прославившегося тем, что подписал акт о капитуляции Парижа и в 26 лет стал генералом.
Александр I лично распорядился прикомандировать М.Ф.Орлова к А.Д.Балашову, так как считал его способным провести важную разведывательную операцию. Храбрый офицер, получивший боевое крещение в битве при Аустерлице и отличившийся в сражении под Гейльсбергом, М.Ф.Орлов занимал ответственный пост в штабе главнокомандующего, принимал донесения военной разведки, обобщал их и передавал Барклаю де Толли.
По возвращении в Главную штаб-квартиру он поручил М.Ф.Орлову представить докладную записку. Орлов в ней сообщил, что первоначальный план Наполеона предусматривал дать генеральное сражение под Вильно, однако отход русских войск не позволил его осуществить. Принятый французами новый план «состоит в сковывании нашего левого фланга, чтобы разбить разделенную на части русскую армию».
С учетом изложенных М.Ф.Орловым сведений и соображений, русское командование отказалось от намерений дать сражение Наполеону в пределах Литвы и приняло решение продолжить отступление, чтобы обеспечить соединение армий Барклая де Толли и Багратиона.
За блестяще выполненное разведывательное задание М.Ф.Орлов получил звание флигель-адъютанта и был произведен в штабс-ротмистры.
В 1821 году население Греции, ряда районов Валахии и Молдавии восстало против турецкого ига. Командование Второй армии, расквартированной на юге европейской России, приняло срочные меры по получению достоверной информации о положении во владениях соседней Турции и особенно о деятельности Гетерии организации греческих повстанцев. В город Яссы с негласной миссией был направлен адъютант главнокомандующего Второй армии подполковник Пестель.
Когда министр иностранных дел Нессельроде, прочитав донесение Пестеля о повстанческом движении в Турции, спросил у Александра I, кто этот дипломат, который так умно и верно сумел описать положение Греции и христиан на Востоке, царь, улыбнувшись, ответил: «Не более и не менее как армейский подполковник. Да, вот такие у меня служат в армии подполковники».
Спустя полгода Пестель был произведен в полковники и назначен командиром Вятского пехотного полка.
Вряд ли можно исключать повторения подобных или схожих разведывательных операций и в наше время. Во всяком случае они представляются закономерными и оправданными, как это и было в прошлом. Однако совсем по-иному сейчас смотрится другая специальная операция, проведенная в отношении России в тот момент, когда народ Греции поднялся на восстание против турецкого господства. Эта акция имела самые серьезные последствия.
Через российского посла в Константинополе до сведения турецкого руководства было доведено мнение царя о том, что греческие мятежники достойны осуждения, поскольку они выступают против легитимной власти. Россия не оказала тогда помощи национально-освободительному движению в турецких владениях. Борьба греков только через восемь лет, т. е. в 1829 году, закончилась победой и привела к независимости страны. Что касается волнений в Валахии и Молдавии, то они были подавлены, и местному населению удалось освободиться от турецкого владычества лишь спустя 50 лет.
Почему царь занял позицию, которая не совпадала с точкой зрения ряда близких ему лиц и противоречила общественным настроениям в его собственной стране? Судя по письму Александра I министру духовных дел и просвещения А.Н.Голицыну из Лайбаха от 10 (22) марта 1821 года, российский император считал, что восстания в Испании, Неаполе, Пьемонте и Греции организованы каким-то руководящим революционным комитетом, находящимся во Франции. В этой связи автор одной исторической работы, кстати, посвященной Пестелю, утверждает: «Австрийский канцлер Меттерних сумел как нельзя лучше сыграть на колебаниях и опасениях Александра I. На основании подложных документов он представил Гетерию отраслью какой-то всеевропейской подпольной организации».
Документальные фальшивки ведут свое начало с очень давних времен. Прогремевшей, можно сказать, на весь мир является подложная грамота римского императора Константина I, правившего в IV веке н. э., согласно которой, папе Сильвестру I и его преемникам была предоставлена власть над Римом, Италией и западным провинциями империи, а также признавалось главенство папы над всеми другими владыками.
Вдумчивые исследователи, хотя и не сразу, но все же докопались, что так называемый «Константинов дар» был составлен по поручению папы Николая I в середине VIII века реймскими и аахенскими богословами. Этот документ на протяжении всего Средневековья использовался папской властью для подкрепления своих теократических притязаний. Однако в конце концов его постигло заслуженное разоблачение. Сомнения в достоверности «Константинова дара» высказывал известный философ Николай Кузанский, а неопровержимо доказал его подложность в 1440 году итальянский гуманист Лоренцо Валла, приверженец философии и этики Эпикура.
Другой известной фальшивкой, прочно вошедшей в европейскую историю, стало подложное письмо, призванное скомпрометировать Прокопия Ляпунова, выдающегося деятеля национально-освободительного движения русского народа на одном из этапов Смутного времени.
Ляпунов сорганизовал рязанских дворян на вооруженное сопротивление иностранной интервенции, вступил в союз с воеводой из Зарайска князем Дмитрием Пожарским и стал главой Первого ополчения, которое осадило польский гарнизон в Москве, изолировав его от внешних сил, стремившихся прорваться к столице и оказать ему поддержку.
Власть в ополчении осуществлял постоянно действовавший Земский Собор, получивший наименование Совета всей земли. 30 июня 1611 года Совет утвердил документ, который стал своего рода земской конституцией, показавшей, что в России народилось новое, невиданное прежде правительство, не стесненное опекой Боярской Думы и высшего духовенства, подотчетное лишь сословным представителям.
Ляпунов первым осознал необходимость объединения всех патриотических сил в момент общенационального кризиса. Его имя стало олицетворением российского единства в борьбе против попыток вновь установить на Руси иностранное господство. Возникла реальная перспектива скорого освобождения Москвы, изгнания интервентов и возрождения государственной самостоятельности. И вот тогда в земский лагерь было привезено письмо, составленное от имени Ляпунова, якобы приказавшего хватать повсюду казаков, занимавшихся самовольными поборами с населения, и «побивать их на месте либо присылать под Москву». Казаки спешно собрали Круг и потребовали вождя ополчения к ответу. По прибытии Ляпунова они убили его. Это событие привело к развалу и поражению Первого ополчения.
Правда все же раскрылась. Спустя некоторое время после победы, одержанной Вторым ополчением, руководителями которого выступили Минин и Пожарский, после освобождения Москвы появились достоверные сведения о том, как начальник осажденного польского гарнизона пан Гонсевский, не имея сил одолеть Первое ополчение в открытом бою, решил погубить Ляпунова обманным путем, натравив на него казаков. Была подготовлена фальшивая грамота насчет истребления «воровказаков», снабженная поддельной подписью Ляпунова. Ее доставил в таборы ополчения казацкий атаман Сидорка Заварзин, побратима которого, Александра Корвина, накануне выпустили из польского плена. Обо всем этом поведал в своих воспоминаниях международный авантюрист Н.Мархоцкий, бывший одно время помощником Гонсевского.
Самой известной и, пожалуй, наиболее изощренной акцией по изготовлению фальшивок является операция французских спецслужб, распространивших накануне вторжения армии Наполеона в Россию так называемое «Завещание Петра Великого». Это было сделано при прямом участии сотрудников «Бюро по контролю за общественным мнением», которое входило в состав Министерства полиции и известно как «ведомство Фуше».
В 1807 и 1811 годах это государственное учреждение пустило в обращение два варианта брошюры, включавшей текст «Завещания», в основу которых было положено сочинение польского эмигранта М.Сокольницкого, написанное в 1797 году. Данные материалы в свою очередь были использованы французским чиновником, занимавшимся делами печатной пропаганды, по имени Мишель Лезюр, который, будучи одновременно историком, написал книгу «Возрастание русского могущества с самого начала его и до XIX века».
Произведение Лезюра было предназначено для того, чтобы двинуть в широкую публику «Завещание» с целью убедить ее в неизменно агрессивных устремлениях российской внешней политики, поскольку Петру Первому приписывалась идея о необходимости для России осуществлять территориальную экспансию в северном, южном и восточном направлениях, вплоть до покорения значительной части Европы, Персии и Индии.
Можно было бы разобрать несколько мест из «Завещания» и тем самым наглядно продемонстрировать его фальшивое нутро. Однако это было сделано еще в прошлом веке историками, специализировавшимися в области внешней политики России и Франции, так что повторяться не стоит. И все же представляется небесполезным упомянуть об одном исследовании, проведенном библиотекарем отдела «Россика» бывшей Императорской публичной библиотеки Петербурга Г.Беркхольцем. Немец по происхождению, он опубликовал в Брюсселе в 1863 году брошюру, где утверждается, что автором текста «Завещания» варианта 1811 года является Наполеон. Если вспомнить характеристики, данные чисто человеческим качествам этого великого полководца крупным французским историком Ипполитом Тэном и наполеоновским послом в России Арманом Коленкуром, то вряд ли возникнет желание торопиться с опровержением тезиса Беркхольца.
В период, когда на межгосударственные отношения накладывало свой отпечаток идеологическое противостояние, фальшивые документы порой оказывали влияние на международную обстановку и внутриполитическое положение отдельных стран. Известно, например, что исход парламентских выборов в Великобритании в 1924 году был в значительной степени определен опубликованным газетой «Дейли мейл» подложным «Письмом Коминтерна». Консервативные английские круги ухватились за этот фальшивый документ и использовали его, чтобы свалить лейбористское правительство Р.Макдональда и разорвать дипломатические отношения с Россией. Сделано это было по сугубо политическим мотивам под влиянием момента и второпях, так что британские спецслужбы не смогли технически квалифицированно подготовить и провести сложную операцию. Когда спустя несколько десятилетий, т. е. уже в послевоенное время, были предприняты попытки найти оригинал этого «документа», то в архиве Министерства иностранных дел Великобритании смогли обнаружить лишь черновой текст… написанный рукой хорошо известного нам Сиднея Рейли. Эта рукопись была доставлена им в Лондон из Берлина, где в то время действовала потайная контора российских эмигрантов, занимавшихся изготовлением и продажей документальных подделок.
С русскими эмигрантскими кругами связано происхождение и другой, также наделавшей много шума, фальшивки. Судя по всему, вследствие своего технического несовершенства, она довольно длительное время хранилась под спудом. Ее, видимо, опасались пускать в ход, не желая подставляться легкой критике, и впервые реализовали после XX съезда КПСС. Речь идет о «служебном письме» заведующего Особым отделом департамента полиции Министерства внутренних дел царской России полковника Еремина от 12 июля 1913 года на имя начальника Енисейского охранного отделения А.Ф.Железнякова, в котором Джугашвили-Сталин назывался источником ценных агентурных сведений.
Не вызывает сомнения, что решение об использовании этого документа в пропагандистских целях было в спешке принято весной 1956 года, когда мировая общественность находилась под шоковым воздействием доклада Н.С.Хрущева о «культе личности». Специалисты сразу разглядели многие недочеты и явные промахи в этой грубой и в общем-то неумелой работе. Обнаружилось, что: перепутаны инициалы Железнякова; искажено название служебного подразделения — Енисейского охранного отделения не существовало в природе, а был Енисейский розыскной пункт; подпись Еремина, сверенная с подлинными образцами, была признана поддельной; пишущая машинка «Адлер» из числа тех, которые были изготовлены в Германии и начали поступать в Россию в 1912 году, т. е. всего за год до напечатания документа, оказалась со старым, давно изношенным шрифтом; бланк служебного письма не соответствовал сохранившимся образцам, принадлежность которого к 1913 году не вызывала сомнений. Главный же просчет изготовителей заключался в том, что полковник Еремин 19 июня 1913 года был назначен начальником Финляндского жандармского управления и не мог подписать 12 июля 1913 года документ, исходящий от заведующего Особым отделом департамента полиции.
Поиски исследователей привели к первоисточнику «письма Еремина». Им оказался жандармский полковник В.Н.Руссиянов, который до эмиграции из России служил некоторое время в Сибири и вывез оттуда, по одним данным, некоторые служебные документы, по другим — бланки деловых бумаг. Оказавшись в Шанхае, он вступил в контакт с русским эмигрантом М.П.Головачевым и то ли продал, то ли подарил ему «письмо Еремина».
Опубликовавший эту фальшивку в журнале «Лайф» американский советолог И.Левин сообщил, что сам он получил «письмо Еремина» еще в 1947 году от трех лиц безупречной репутации — Вадима Макарова, сына известного русского адмирала, Бориса Бахметьева, российского посла в США при правительстве Керенского и Бориса Сергеевского, одного из пионеров русской авиации, — к которым оно поступило от Головачева.
Если проследить процесс реализации этой документальной акции и внимательно вглядеться в способы привязки ее к «первоисточнику», то вывод о причастности к ней одной из солидных и влиятельных западных спецслужб представляется очевидным.
Сейчас мы уже не наблюдаем тех бушующих страстей, которые были характерны для 1956 года, отношения между США и нашей страной стали более спокойными. Начинает складываться ситуация, когда постановка любого вопроса, интересующего непредвзятых исследователей, не вызывает болезненной реакции. Почему бы не попытаться разобраться в некоторых загадках истории? Так, например, некоторые специалисты утверждают, что вряд ли полковник Руссиянов вывез из России бланки служебных документов, которые ему в то время просто незачем было переправлять в Китай. Скорее всего, это были сами документы, относящиеся к 1914–1915 гг., по образцам которых впоследствии и составили «письмо Еремина». Технически вполне возможно определить, когда оно было изготовлено. Если раньше (до 90-х годов) американские власти вряд ли были заинтересованы в проведении подобной экспертизы, то теперь обстановка радикально изменилась. Что скрывать?
Критерии политических и нравственных оценок с течением времени смещаются. В этом можно воочию убедиться на примере некоторых библейских поучений, которые в наши дни явно устарели. Не все из того, что считалось прежде полезным и необходимым, может рассматриваться сейчас как возможное и допустимое. Поэтому в привязке к вышеизложенным историческим примерам правомерным представляется следующий вывод: с наступлением эпохи цивилизованного межгосударственного общения такие формы соперничества и конкурентной борьбы, как изготовление и распространение фальшивок, должны быть изъяты из арсенала политиков и спецслужб. Принцип: «в борьбе все средства хороши» — не вечен.
Казалось бы, такой подход к политическим и оперативным делам имеет все шансы стать преобладающим, коль скоро международное сообщество радикально меняется. Объективная оценка глобальных изменений, которые носят необратимый характер, обязывают государственное руководство всех цивилизованных стран вносить необходимые коррективы в деятельность правительственных учреждений. Но, к сожалению, здравая логика не всегда берет верх.
Набор тайных операций, осуществляемых разведслужбами, разнообразен.
Бывший директор ЦРУ адмирал Тернер достаточно полно и квалифицированно поведал об этом в своей книге «Секретность и демократия». Смысл сводится к тому, что определенные тайные операции утратили право на существование и могут рассматриваться лишь как исторические памятники. Однако руководство некоторых спецслужб до сих пор не желает воспринимать новую точку зрения, которая диктуется новыми жизненными реалиями.
Практика проведения некоторых специальных операций, переживших свое время и не совместимых с духом современной эпохи, в ряде столиц до сих пор признается законной и оправданной. В Москве, конечно, видят это, а чего не видят глазами, то, вне всякого сомнения, ощущают кончиками пальцев.
В поле зрения спецслужб многих стран мира — от Ромула и до наших дней находятся дела фальшивомонетчиков.
С незапамятных времен в уголовном праве всех стран содержатся законы, сурово карающие подделку денежных знаков. И тем не менее появление денег породило криминальную профессию, которая существует поныне. В старинных кладах и захоронениях до сих пор находят, наряду с бесценными произведениями искусства, настоящие и фальшивые деньги. На протяжении многих веков монеты высшего достоинства изготовлялись из драгоценных металлов. Государство, чеканившее деньги, удостоверяло точность веса и пробу. Номинальная стоимость монеты всегда была несколько выше фактической стоимости металла, из которого она изготовлена разница составляла так называемый монетный доход казны. Стремясь увеличить этот доход, правители государства фальсифицировали монеты, либо уменьшая их вес, либо добавляя сверх нормы к драгоценному металлу малоценные примеси.
Такого рода деятельностью некоторые государи занимались в течение длительного времени. Французский король Филипп IV вошел в историю с прозвищем «красноносый», так как выпускаемые им золотые монеты содержали столько меди, что тонкая золотая поверхность быстро стиралась и первым делом инородный элемент проступал на самой выпуклой части монеты, т. е. на носу короля. Английский король Генрих VI, придворный алхимик которого открыл, что натертая ртутью медь приобретает серебристый оттенок, выпустил под видом серебряных монет большую партию монет медных, покрытых ртутью. В германских государствах начала XVII века владетельные князья без зазрения совести фальсифицировали монеты, а потом отказывались принимать в уплату налогов произведенные с их же одобрения деньги, требуя взамен монеты прежних выпусков.
Когда появились бумажные деньги, которые являются лишь представителями, знаком монет из драгоценных металлов, махинации в области денежного обращения вспыхнули с новой силой.
История знает немало примеров использования фальшивомонетничества в качестве орудия внешней политики. В 1517 году чешский король Людовик выпустил монеты, весьма сходные с польскими полугрошами, но содержавшие значительно меньше серебра, и эта порченая монета наводнила польский рынок. В начале XVII века, во время войны с Россией, Польша, а затем и Швеция, воспользовавшись обстановкой «смутного времени», чеканили поддельные русские монеты. Фридрих II во время Семилетней войны ввез в Польшу огромное число фальшивых золотых монет, содержавших втрое меньше золота, чем подлинные.
Во время гражданских войн прошлого фальшивомонетничество нередко использовалось как орудие экономической диверсии. Во время Французской революции XVIII века эмигранты-роялисты на специально оборудованных фабриках в Англии и Швейцарии изготовляли суррогатные ассигнации по образцу бумажных денег парижского Конвента. О масштабах этой подделки можно судить по тому, что только при поражении эмигрантов и поддерживающих их австрийских войск под Кибероном было захвачено липовых денежных билетов на сумму свыше 10 миллиардов ливров! В 1861–1865 гг. бунтовщики-южане выпускали поддельные деньги правительства США, чтобы подорвать экономику северных штатов.
Теперь известно, что Наполеон свои захватнические войны финансировал не только за счет контрибуций, но и путем изготовления фальшивых денег противоборствующих сторон. В 1806–1809 годах по его приказанию производилась подделка прусской разменной монеты и австрийских бумажных денег, в 1810 году английских банковских билетов, а затем и русских ассигнаций. О том, как изготовляли печатные формы и выпускали поддельные ассигнации, рассказал в своих мемуарах гравер главного военного управления Франции Лаль, который был привлечен к этой работе «Особым отделением тайного кабинета его императорского величества».
В начале 1810 года, поведал Лаль, к нему домой явился незнакомый человек и предложил выполнить частный заказ — изготовить точную копию с одного текста, оригинал которого был сделан в Лондоне. Работа была закончена за неделю, ее качество вызвало восхищение заказчика. Вскоре тот же человек пригласил Лаля пройти с ним за получением нового заказа и привел его в министерство полиции, где ему предложили изготовить медные клише для печатания билетов английского банка. Гравер вновь блестяще справился с заданием. Вслед за тем Лалю поручили заняться клише для печатания русских ассигнаций. Через месяц уже было сделано свыше семисот клише: намечалось выпустить очень большое количество поддельных денег. В доме на Монпарнасском бульваре оборудовали типографию, ее возглавил брат личного секретаря Наполеона — Фен. В типографии была особая комната, где готовые ассигнации бросали на покрытый густым слоем пыли пол и переворачивали во всех направлениях кожаной метелкой; «от этого они, — пишет Лаль, — становились мягкими, принимали пепельный оттенок и выглядели так, словно прошли уже через многие руки».
На первых порах распространение фальшивых русских ассигнаций было поручено варшавскому банкиру Френкелю. Затем этим делом стали заниматься непосредственно французские военные власти.
По мере продвижения войск Наполеона типографии для печатания фальшивых денег оборудовались сначала в Дрездене, затем в Варшаве и, наконец, в Москве, где для этой цели было использовано помещение на Преображенском кладбище. Когда после окончания Отечественной войны сенат России произвел замену ассигнаций на денежные билеты нового образца, то оказалось, что из 832 миллионов находившихся в обращении бумаг свыше 70 миллионов было поддельных.
После изгнания французских интервентов российское правительство выкупило миллионы рублей фальшивых ассигнаций, великодушно покрывая недобросовестность цивилизованного неприятеля.
Много симитированных российских ассигнаций появилось в период Крымской войны. Источники их изготовления до сих пор остаются тайной. Однако, по использованию для фальшивок отличной бумаги, по качеству работы, можно предположить, что выпускались они не без ведения государственных органов страны, где обосновался «монетный двор», занимавшийся производством поддельных российских денег.
Во время русско-японской войны 1904–1905 годов в Корее и Маньчжурии получили распространение изготовленные Японией фальшивые русские рубли.
В условиях строгой секретности производили перед первой мировой войной подделку иностранных денег Германия и Австро-Венгрия. В архиве Особого отдела департамента полиции России хранится письмо министра юстиции Щегловитова начальнику департамента полиции Джунковскому о том, что почти по всей России «получили распространение государственные кредитные билеты пятисотрублевого достоинства, отпечатанные на специально приготовленной бумаге с водяным знаком, тем самым способом, который применялся исключительно Экспедицией заготовления государственных бумаг и считался до сих пор безусловно обеспечивающим государственные кредитные билеты от подделок». Вскоре после этого в городах Поволжья и на Кавказе были обнаружены фальшивые кредитные билеты достоинством до 100 рублей. Аналогичные донесения поступили из Курска, Иркутстка, Варшавы и других городов России.
В том же архиве хранится протокол допроса военнопленного австрийской армии Иозефа Быстрая, который показал, что его школьный товарищ обер-лейтенант Александр Эрдели работает в Вене, в Военно-географическом институте, где печатают поддельные русские кредитные билеты 10-, 25-, 50-, 100- и 500-рублевого достоинства. Это сообщение находит свое подтверждение в мемуарах одного из эсэсовских главарей Вильгельма Хетля (изданных под псевдонимом Вальтера Хагена), в которых описывается операция австрийской и венгерской разведок по подделке французских банкнот в 1923 году. Хетль пишет, что фальшивые французские франки печатались в здании Военно-географического института.
Опыт, приобретенный до Первой мировой войны, пригодился государственным деятелям Германии, Австрии, Венгрии и после ее окончания.
Так например, было решено заняться подделкой чешских банкнот (их изготавливали на территории Австрии), которую выполнили с большой тщательностью. Но операция все-таки провалилась. При первой же попытке сбыть фальшивые банкноты обман был обнаружен и агент арестован. Высказывается предположение, что об этой операции стало заранее известно чехословацкой разведке, и поэтому афера была обречена на неуспех.
Вскоре после этого известный политический деятель Густав Штреземанн, бывший с 1923 года и до своей смерти в 1929 году министром иностранных дел Германии, разработал план подделки франков, вторым этапом которого было изготовление фальшивых фунтов стерлингов. Осуществление плана взяло на себя правительство Венгрии, а сама операция была поручена венгерскому князю Виндишгрецу. В первую очередь сиятельный князь подробно ознакомился с организацией работы на фабрике германской разведки по изготовлению фальшивых денег и документов близ Кельна, где были введены в действие самые серьезные маскирующие меры, которые предусматривали возможность взрыва фабрики в случае разоблачения аферы.
Операцию готовили тщательно. Один из ее руководителей, полковник генерального штаба Янкович, изучил в Париже технику упаковки банкнот Французским банком. В 1925 году липовые франки были напечатаны, и агенты выехали за границу, в страны, где их предполагалось сбывать. Перевозку фальшивых денег возложили на дипломатических курьеров.
До начала операции банкноты хранились в посольствах Венгрии и ряда европейских стран. В Голландию в качестве дипломатического курьера с фальшивыми деньгами был направлен сам Янкович. В Гааге он обратился в банк с просьбой о размене валюты и среди подлинных денег подал один фальшивый тысячефранковый билет. Кассир банка распознал подделку и вызвал полицию. Венгерский посол немедленно информировал об этом происшествии правительство; последнее приказало всем находившимся за границей агентам немедленно уничтожить улики.
Французский банк усмотрел в этом случае с «тысячефранковым билетом» серьезную опасность и послал в Будапешт своих сыщиков. Им вскоре удалось выяснить все обстоятельства подделки, несмотря на то, что венгерская полиция, по указанию правительства, всячески стремилась замести следы. Двое политических деятелей, намеревавшихся выступить в суде с разоблачениями, были убиты: один отравлен на званом обеде, другой подвергся нападению «неизвестных хулиганов».
Чтобы отвести удар от правительства, Виндишгрец и его помощники взяли вину на себя. В 1926 году они были осуждены, однако отбывали наказание с комфортом и после досрочного освобождения были вновь приняты в ряды венгерской армии.
Весьма примечательна операция по изготовлению португальской валюты, в свое время наделавшая много шума в Европе. В декабре 1924 года к Вильму Ватерло, владельцу лондонской полиграфической фирмы, многие годы печатавшей денежные знаки и почтовые марки для различных стран, обратился доктор Маранг, совладелец голландской фирмы, также изготовлявшей по заказам правительств ряда государств бумажные деньги. Маранг предъявил Ватерло нотариально заверенный контракт, по которому его фирма должна была отпечатать для Португалии 600 тысяч банкнот по 500 эскудо. За два года до этого типография Ватерло отпечатала то же количество тех же банкнот. Требовалось повторить тираж, снабдив новые банкноты теми же самыми обозначениями номеров и серий, что и в первый раз. Необходимость заказа мотивировалась глубоким экономическим и финансовым кризисом, охватившим Португалию, преодолеть который правительство рассчитывало путем разработки залежей полезных ископаемых в Анголе, и новый выпуск банкнот должен был обеспечить финансирование этих мероприятий.
Маранг заявил, что, хотя португальские власти обратились с этим заказом к его фирме, он тем не менее желает привлечь к его выполнению фирму Ватерло, поскольку та отпечатала первый тираж и у нее должны были сохраниться клише. Ватерло не усмотрел в предлагаемой сделке ничего предосудительного, поскольку такие эмиссионные операции время от времени производились правительствами отдельных стран. Он согласился выполнить заказ при условии его подтверждения Лиссабонским центральным банком. Маранг вскоре привез соответствующее письмо, и в 1925 году была отпечатана новая партия португальских денежных знаков, которую по частям из одной страны в другую переправил Маранг, снабженный удостоверением португальского дипломатического курьера.
Впоследствии выяснилось, что все документы Маранга были фальшивыми. Его соучастники в Лиссабоне — Артур Рейси и Адольф Геннис — основали частный «Банк для кредитования хозяйственного развития Анголы», агенты которого на привезенные из Англии деньги стали скупать акции различных компаний. Они намеревались приобрести контрольный пакет акций Португальского государственного банка и стать его директорами. Рейс и Геннис рассчитывали, что с течением времени они незаметно изымут из обращения фальшивые купюры и тогда никто не узнает о факте их печатания в Лондоне.
Однако события приняли иной оборот. В Португалии стали часто попадаться банкноты с одинаковыми номерами, что привлекло внимание правительственных экспертов. Они установили, что бумага, водяные знаки, оттенки красок, способ печати во всех случаях полностью совпадают. Обратились к Ватерло, и тогда происхождение фальшивых банкнот было установлено.
Марангу удалось скрыться, Рейс и Геннис были арестованы. Чтобы не вызвать биржевой паники, португальское правительство предало их суду лишь через пять лет после ареста. Стало известно, что Адольф Геннис — это псевдоним бывшего министра финансов Португалии Франческо де Костра, который в начале двадцатых годов практиковал выпуск двойных серий банкнот, а после отставки решил воспользоваться опытом незаконной государственной деятельности.
Разведки ряда западноевропейских государств неоднократно пытались использовать фальшивые деньги в качестве средства экономической диверсии против нашей страны. Еще в годы Гражданской войны для формирования «Русской добровольческой армии» в одной из тайных типографий Берлина было отпечатано три миллиона фальшивых рублей. Этой «продукцией» снабжались также контрреволюционные банды, действовавшие на территории Советской России. Во время интервенции на Дальнем Востоке Япония вновь выпустила поддельные рубли. Фальшивые деньги должны были служить не только средством финансирования борьбы против молодого Советского государства, но и средством подрыва его финансовой системы.
В 1926–1927 годах органам ВЧК-ОГПУ удалось пресечь экономическую диверсию английской и германской разведок против СССР. Ее финансировал нефтяной концерн «Ройял датч-шелл», возглавляемый Генри Детердингом, которого Октябрьская революция лишила огромных доходов от нефтяных промыслов в Баку и Майкопе. 10 июня 1926 года Детердинг «предсказал» в английской печати инфляцию в Советском Союзе, а министр финансов Уинстон Черчилль обратился к английским промышленникам с предостережением против кредитования советских заказов, намекая на то, что советские заказчики неплатежеспособны.
С помощью организации, которой руководил тесно связанный с английской разведкой бывший царский генерал Глазенап, в СССР была переброшена первая партия — около 12 тысяч экземпляров фальшивых червонцев. Но операция была сорвана усилиями правоохранительных органов нашей страны. После разоблачения диверсии германская полиция была вынуждена провести обыск в типографии города Франкфуртна-Майне, где печатались фальшивые червонцы. При обыске обнаружили около 120 тысяч полуготовых банкнот и огромные запасы бумаги с водяными знаками.
Огромный размах приобрела во время Второй мировой войны деятельность гитлеровских фальшивомонетчиков. В невиданных ранее масштабах подделывали они денежные знаки не только своих военных противников, но и своих союзников (например, Италии).
Безудержная эмиссия, которую гитлеровцы применяли в оккупированных государствах, позволяла им грабить материальные ресурсы этих стран.
28 мая 1941 года у министра хозяйства и президента Рейхсбанка Функа состоялось совещание, на нем было принято предложение Розенберга о печатании советских денежных билетов (протокол этого совещания находится среди материалов Нюрнбергского процесса).
Известно, однако, что советские деньги были изготовлены гитлеровской Германией заблаговременно, они ввозились в СССР под видом дипломатической почты и сбывались путем покупки драгоценностей, предметов антиквариата и произведений искусства. Цель совещания 28 мая — передать дальнейшее осуществление операции в связи с предстоящим началом военных действий против СССР хозяйственным и финансовым органам рейха.
Особенно большой размах приняла в период Второй мировой войны подделка английских банкнот. Эта операция, утвержденная самим Гитлером и имевшая вначале кодовое название «операция Андреас», а затем — «операция Бернгард», была начата еще до войны.
Скрупулезно изучив состав бумаги, краску и способ печати английских банкнот, расшифровав систему их нумерации, эсэсовские фальшивомонетчики подделали огромное количество фунтов стерлингов и наводнили ими мировой рынок, и больше всего — страны Ближнего Востока, где они обращаются на черной бирже и поныне.
О степени тщательности подделки можно судить, например, по такому факту. Для изготовления бумаги из Турции на специально зафрахтованном судне было привезено несколько тонн льна определенного сорта. Из него было соткано полотно. Затем, по рекомендации химиков, куски этого полотна использовались на заводах для протирания машин. Через некоторое время лоскуты были очищены, вторично использованы в качестве ветоши и лишь после повторной очистки переданы для изготовления бумажной массы. Полученная таким путем бумага не отличалась от настоящей.
Столь же сложным было изготовление матриц для водяных знаков и клише для печатания изображений. Их выполнили лучшие граверы при участии рецидивистовфальшивомонетчиков, которые отбывали в то время наказание. Оттиски готовых клише проецировались на экран вначале с десятикратным, а затем с двадцатикратным увеличением рядом с подлинными банкнотами и сопоставлялись в мельчайших деталях, после чего вносились необходимые исправления. Достаточно сказать, что процесс изготовления клише длился семь месяцев! Гитлеровские фальшивомонетчики отпечатали банкноты достоинством в 5, 10, 20, 50, 100 и даже 500 и 1000 фунтов стерлингов, но из осторожности последние два вида банкнот не сбывались вовсе, а стофунтовые — лишь в виде исключения. Немецкие химики изучали процессы старения бумаги и красок в подлинных английских банкнотах и научились искусственно воспроизводить эти процессы в фальшивых деньгах. Пачки банкнот комплектовались «на совесть»: старые и новые денежные билеты лежали вперемежку, ни в одной пачке не было билетов с последовательными номерами. Была разработана тщательно продуманная система сбыта фальшивых денег.
Английская разведка вскоре после начала реализации «операции Бернгард» установила, что немцы в большом количестве выпускают фальшивые английские деньги. Но правительство Великобритании предпочло молчать об этом, чтобы не подорвать доверия к фунту стерлингов в нейтральных странах и особенно среди населения Северной Америки, Ближнего и Среднего Востока.
В начале 1945 года, понимая, что война проиграна, эсэсовцы создали в Австрии и Баварии тайники, где спрятали секретные документы, золото, драгоценные камни и оборудование лабораторий и фабрик, выпускающих фальшивые фунты стерлингов и доллары. Один из таких тайников был обнаружен на дне горного озера Торлиц в Штирии (Австрия). Удалось извлечь восемь ящиков, набитых фальшивыми фунтами стерлингов и содержащих документы, относящиеся к их изготовлению.
Руководители «операции Бернгард» стали известны. Это эсэсовец Хетль; технический руководитель операции, по имени которого она получила свое название, — Бернгард Крюгер; организатор сбыта фальшивых фунтов стерлингов Фридрих Швенд; один из главарей фашистской разведки Отто Скорцени.
Не только германские фашисты взяли на вооружение фальшивомонетничество. В 1963 году сотрудник американской разведки Стенли Ловелл, возглавлявший во время Второй мировой войны так называемый Научно-исследовательский отдел Управления стратегической разведки США, виздал книгу, которую он озаглавил «О шпионах и военных хитростях». В этой книге он рассказывает, что в 1942 году недалеко от Нью-Йорка была создана секретная фабрика для подделки денежных знаков стран, оккупированных немцами и японцами. Так, были подделаны деньги Филиппин; по заказу эмигрантского голландского правительства — деньги Индонезии; для оплаты американских шпионов фабриковались фальшивые монеты — серебряные талеры МарииТерезии, имеющие широкое хождение в странах Ближнего и Среднего Востока.
В 1929 году в Женеве была заключена международная конвенция о борьбе с фальшивомонетничеством. Одним из авторов текста этой конвенции был первый президент международной полицейской организации («Интерпол»), полицей-президент, а впоследствии и канцлер Австрии Иоганн Шобер. Это тот самый Шобер, который в 1923–1925 годах активно поддерживал участников операции по подделке французских денег. Подобное сочетание в одном лице создателя международной конвенции о борьбе с фальшивомонетничеством и покровителя опаснейшей операции по подделке иностранной валюты оказалось тогда возможным.
В конце 1992 года заметно активизировались фальшивомонетчики, специализирующиеся на наших отечественных купюрах. Можно утверждать, не погрешив против истины, что Россию захлестнул вал поддельных денежных знаков, в том числе и иностранных. Только в 1993 году число преступлений, связанных с изготовлением фальшивых денег, возросло в 18 раз! Липовые бумажки поступают не только из Чечни — тайные «монетные дворы» были созданы в Московской, Орловской, Тамбовской областях, Ставропольском крае. Есть свидетельства поступления в Россию фальшивых денег из стран Балтии, Польши. Самая «любимая» фальшивомонетчиками купюра — 50 тысяч рублей.
В декабре 1993 года в Москве, Ростове, Пензе, Калуге, Ижевске и Перми обнаружены поддельные приватизационные чеки, изготовленные типографским способом с одинаковыми номерами. Выявлено 23 номера. На всех чеках — поддельная печать сбербанков Москвы и Ростова. Фальшивомонетчики «шлепали» эти ценные бумаги, похоже, впопыхах, даже не затруднив себя изучением правильного оформления ваучера. Так, на приватизационных чеках Ростова появилась печать Сбербанка Москворецкого района, что невозможно в принципе.
В 1994 году в одной только Москве зафиксированы 145 случаев изъятия фальшивых долларов. В марте Управлением по экономическим преступлениям был задержан гражданин, пытавшийся продать у станции метро «Баррикадная» 500 липовых долларов США за 180 тысяч рублей.
Так как 96 % валюты прибывает в столицу из-за кордона, большинство подделок — тоже иностранного производства, причем квалифицированного. Распознать их неопытным взглядом очень тяжело. Различные прокатные машинки, «карандаши» — так называемые детекторы на обнаружение подделки валюты, которые сейчас активно продаются в коммерческих ларьках, — очень часто подводят своих владельцев.
В последние годы получили широкое распространение новые виды подделок. Научно-технический прогресс охватил всю банковскую систему и породил широкое использование ЭВМ, что позволило существенно расширить клиентуру банков и при помощи создания пластиковых карточек.
Кредитная карточка была изобретена в феврале 1950 года, когда нью-йоркский бизнесмен Макнамара не смог расплатиться в ресторане, потому что забыл дома свой бумажник. И тогда он придумал способ, чтобы навсегда избежать подобных случаев в будущем, и основал «Дайнерс-клуб».
Новая форма платежей охватывает сейчас миллионы человек. Более 10 миллионов различных учреждений службы сервиса и торговли в 190 странах принимают к оплате пластиковые карточки. Соответственно растет число жалоб на неправильность отчислений и жульничество при платежах.
Можно утверждать, что чем дольше поливиниловые прямоугольнички будут заменять бумажные деньги, тем более искусным будет мошенничество, тем более дерзкими будут преступники, тем больше возрастут размеры обмана.
Быстрое развитие системы кредитных карточек делает ее легко уязвимой, и это — ее оборотная сторона. Она является привлекательной не только для международных мафиозных банд, но и для мелких жуликов.
Вдвое быстрее, чем число выдаваемых кредитных карточек, растет связанная с ними преступность. По оценкам германской криминальной полиции, размеры мошенничества, например, с 1989 по 1992 год, увеличились вчетверо и достигли суммы свыше 100 млн. марок.
Центры мошенничества находятся в Гонконге, Малайзии, Таиланде, — именно из этих стран инициируется 44 % преступлений, совершаемых с кредитными карточками. Наиболее частыми жертвами мошенников становятся туристы и бизнесмены.
Внедрение в России новой для нее системы платежей породило для правоохранительных органов новые сложные проблемы.
Тем институтам в России, которые выдают карточки, еще предстоит наладить систему оптимальной оценки кредитоспособности своих будущих клиентов, чтобы перекрыть лазейку для организованной преступности, чьи представители уже пытаются устанавливать контакты с подобными учреждениями.
Не правда ли, по поводу всего сказанного выше, глядя на наше финансовоэкономическое состояние, стоит подумать поразмышлять…
У нас много и гневно говорят и пишут о КГБ, контрразведке, разведке, требуя не только пересмотра форм и методов работы специальных служб, но и полной их ликвидации. Чего только не выплеснули на головы тех, кто даже никакого отношения не имел ни к репрессиям периода культа личности, ни к преследованиям диссидентов, а просто честно и преданно служил своей Родине и защищал ее интересы.
Проводя свои реформы, мы все время оглядываемся на Запад, мол, вот как там. А как — не говорили. В беседах с американскими, французскими, германскими коллегами, я каждый раз задавал вопрос: возможна ли в их странах такая открытость в освещении прошлой деятельности спецслужб, как у нас в России. И каждый раз следовал ответ: невозможно, не принято. Далее они объясняли, что такая открытость нанесла бы ущерб безопасности их государства, а это недопустимо.
Одна американская писательница, проявившая профессиональный интерес к подразделениям спецназа нашей спецслужбы и армии, была удивлена, когда ее попросили быть готовой на встрече подробно рассказать о деятельности специальных подразделений армии и флота США, которые, как утверждают их источники, располагают уникальными возможностями и перспективой дальнейшего развития. Она была готова рассказать только то, что уже опубликовано у нас. Встреча, к сожалению, не состоялась. В США строго берегут государственные секреты и раскрывают только то, что причинит вред оппоненту, облегчит оказание на него воздействия и подчинение его своему влиянию. Мы же у себя не всегда замечаем это.
В этой связи мне хотелось бы более детально коснуться вопроса отношения властей ФРГ к работе спецслужб.
В июле 1990 г. по заказу МВД ФРГ была издана брошюра «Задачи и контроль в области охраны Конституции».
Как сказано в предисловии, она явилась ответом на требования общественности ФРГ пересмотреть формы и методы работы специальных служб по защите конституционногго строя вплоть до их полной ликвидации, что было вызвано позитивными изменениями в восточноевропейском регионе. Тогда правительство решило довести до массового сознания то обстоятельство, что во многом благодаря усилиям именно этих спецслужб, отражавших атаки левого и правого экстремизма, ФРГ и является сейчас стабильным правовым государством с сильными демократическими традициями.
В брошюру вошли статьи, затрагивающие различные аспекты правового положения, задач, форм, методов и сфер деятельности ведомств, имеющих отношение к охране конституции, подготовленные руководящими сотрудниками МВД, БФФ (Бундес Феффассунс Феррейн — Федеральное ведомство по охране Конституции), ЛФФ (Ландес Феффасунс Феррейн — Земельное ведомство по охране Конституции), БКА (Бундес Криминаль Амт — Федеральное управление криминальной полиции), а также видными немецкими юристами, специализирующимися в данной области.
Касаясь кампании нападок на спецслужбы, профессор Клаус Штерн, директор Института государственного права и теории управления Кельнского университета в статье «Демократия, способная себя защитить по Основному Закону ФРГ», указывает, что когда спецслужбы становятся объектом особо эмоциональных атак, то зачастую это объясняется их специфическими закрытыми от общественности методами работы, что может дать основания для недоверия и подозрений, а иногда даже вызвать ассоциации с тайной полицией тоталитарной системы. Ошибочные, чего нельзя избежать, или спорные с правовой точки зрения отдельные акции часто используются для обоснования принципиального неприятия спецслужб. В настоящий момент генератором вновь появившихся высказываний, рисующих ужасную перспективу государства тотального контроля, стали планы правительства по обновлению законодательства в области обеспечения внутренней безопасности и охраны конституции.
Так, например, утверждается, что законодательство по вопросам обеспечения безопасности служит «для всеобъемлющего учета, криминализации и, в конечном счете, изоляции любой нонконформистской по отношению к существующей системе оппозиции, более того — всего дезинтеграционного общественного потенциала…
Далее следует излюбленная аргументация: с одной стороны, клеймить недостаточную законность действий сотрудников спецслужб; с другой противопоставить принятию новых законов любое возможное сопротивление под предлогом опасности перехода к государству тотальной слежки. Порой предоставление информации спецслужбам преподносится как доносительство. Все это вместе взятое должно создать впечатление о том, что деятельность спецслужб является антидемократическим и антиконституционным репрессивным инструментом, против которого может быть мобилизовано даже право на сопротивление (в соответствии со статьей 20, раздела 4 Основного Закона ФРГ)».
Вице-президент БФФ Петер Фриш в статье «Охрана конституции в условиях изменяющейся европейской среды» также подчеркиваетт, что такое развитие (победа оппозиции в ГДР и восточноевропейских странах — Ю.Д.)… должно вызывать вопросы. Разве оно не демонстрирует, что политические теории и руководства к действиям, которые мы характеризуем как экстремистские и которые подлежат отслеживанию на государственном уровне, в конечном счете оказались безуспешными и должны были таковыми оказаться. Разве образ врага по меньшей мере в левой части политического спектра не устранен? Может, не последует ли то же самое на противоположной стороне спектра политических взглядов (правый экстремизм Ю.Д.)? Не следует ли вообще с большей выдержкой выступать против политического экстремизма, рассматривать его только лишь как альтернативу допустимым политическим взглядам, бороться с которой следует в любом случае сугубо политическими методами, как того всегда требовали критики государственных мер по защите демократии? Ответ на эти вопросы мы, сотрудники спецслужб, в последние месяцы слышали достаточно часто. Это был утвердительный ответ, и квинтэссенцией было требование о ликвидации, по меньшей мере — существенном ограничении мер по охране внутренней безопасности от экстремизма и шпионажа, а наряду с этим требование ликвидации или жесткого ограничения (можно перевести и как «сокращения» — Ю.Д.) спецслужб. Министр внутренних дел ФРГ во вступительной статье к этому сборнику, говоря о демократии, напоминает, что «судьба Веймарской республики показала, куда может привести путь, если свободное государство оставляет поле (боя) своим противникам без сопротивления! В любом случае этого необходимо избежать.» Ну как тут не вспомнить слова Томаса Манна из «Наблюдений стоящего вне политики» (1918 г.), заметившего, что «если двое говорят «демократия», то с самого начала весьма вероятно, что они подразумевают нечто весьма различное.» Профессор Штерн в своей статье пишет, что атаки тоталитарных партий (на примере Веймарской республики — Ю.Д.) не затрагивали демократических институтов лишь до тех пор, пока они ими не завладели.
Созданием свободного демократического конституционного строя (ФРГ — Ю.Д.) законодатель не только окончательно порывал с предшествующей системой тоталитаризма, но и наполнил само понятие конституционного строя конкретным (материальным) содержанием, тем самым отказавшись от относительной демократии так, как она понималась веймарской конституцией. Содержание (понятие) демократии нельзя далее толковать, сообразуясь с собственными желаниями, ей не разрешено теперь саморазрушение… Такое изменение в значительной мере стало следствием «реакции» на Веймар, обозначило переход к способной себя защищать, воинствующей демократии.
Штерн ссылается в своей статье на выступление К.Кауфмана в 1951 году на 39 м заседании участников «Дня немецких юристов» в Штутгарте, который говорил: «Как мы можем законными средствами гарантировать и защитить свободу от врагов свободы? Как мы можем, не выходя за рамки закона, использовать власть против злоупотребления властью? Революции не будут происходить на баррикадах. Так же маловероятно — в результате государственных переворотов наверху вследствие одностороннего акта или внезапного захвата власти небольшой группой. В эпоху массовой демократии государственные перевороты подготавливаются постепенно путем пропаганды идеологий, подрыва авторитета и институтов существующей системы, злонамеренной и язвительной критики проводимой этими институтами политики и практических мер, путем расшатывания государственного аппарата, инфильтрации туда, а также в экономические структуры и особенно те из них, от которых зависит функционирование органов управления хозяйственных, политических и общественных организаций, посредством создания ячеек из активных фанатизированных ударных групп, которые в подходящий момент могли бы быть использованы для захвата власти.
Клаус Штерн подчеркивает, что к основополагающим принципам такого конституционного строя (который закреплен в Основном Законе ФРГ — Ю.Д.) следует отнести, по меньшей мере: уважение конкретизированных в Основном Законе прав человека, прежде всего прав личности на жизнь и свободное развитие; суверенитет народа; разделение властей; ответственность правительства; независимость судов; многопартийность и равенство шансов для всех политических партий, включая право на соответствующее конституционным нормам создание оппозиции и оппозиционную деятельность.
Этот конституционный строй должен быть поддержан и защищен от выхолащивания и устранения. На это нацелены в большей или меньшей степени все инструкции (спецслужб — Ю.Д.), в которых об этом идет речь. В оперативной практике это трансформируется таким образом, что демократия приобретает такие характеристики, как «способная себя защищать», «воиствующая», «боевая», «бдительная» (в массовое сознание через деятельность судов, прокуратуры, спецслужб ФРГ внедряется мысль, что, хотя граждане и живут в демократическом государстве, демократический строй готов к жесткой реакции на возникающую угрозу не то что своему существованию, а даже малейшему отклонению от конституционных норм — Ю.Д.). Конституционный суд отдает предпочтение определению «боевая демократия», говорит и о «способной себя защищать демократии», иногда объединяет эти две характеристики воедино.
Реализация на практике того, что подразумевается под «способной себя защищать» демократией осуществляется в предусмотренных конституцией формах: вопервых, в виде лишения гражданских прав из-за злоупотребления теми или иными свободами; во-вторых, в форме запрета федеральными или земельными госслужащими союзов/объединений; в-третьих, в форме объявления федеральным конституционным судом политических партий антиконституционными (например, националсоциалистической партии в 1952 г. и коммунистической партии Германии в 1956 г.); в-четвертых, в форме обвинения против судьи в нарушении конституционных… принципов (компетенция федерального конституционного суда); в-пятых, в форме административных мер по охране конституции, реализуемых БФФ и ЛФФ; в-шестых, в форме законодательно регламентированного обеспечения преданности конституции рабочих и служащих госаппарата, а также судей и военнослужащих; в-седьмых, в форме федерального или союзнического вмешательства.
В брошюре подчеркивается: «… опыт Веймарской республики показал, что ничем не ограниченная свобода является наилучшим путем к тому, чтобы эту свободу потерять. Создатели веймарской конституции и ее либеральные толкователи в свое время были горды тем, что она допускает столько свободы, сколько было бы необходимо для ее же собственного демонтажа. Наверняка, мало кто из этих свободолюбцев думал о том, что нечто подобное когда-либо произойдет.
И, тем не менее, национал-социалисты ясно осознали что в этом заключается их юридический шанс по устранению ненавистной демократии. Наряду с этим, нельзя недооценивать и другие причины, приведшие к режиму террора национал-социалистов. В частности, способом захвата власти стало достижение большинства в парламенте парламентскими же путями. Большинства, которое впоследствии вполне конституционно было использовано для того, чтобы лишить силы конституцию, выступавшую гарантом прав личности и демократических процедур.
ФРГ же в своей конституции провозгласила себя демократией, способной защищаться. Это означает, что государство может, а при необходимости должно выступать и против устремлений, которые нацелены на ненасильственный, парламентский захват власти, с тем чтобы затем демонтировать или пересмотреть конституцию сообразно собственным желаниям. Против этих устремлений могут быть использованы предусмотренные конституцией меры, будь то лишение гражданских прав, запрет партий или общественных организаций.
Но, чтобы знать о таких устремлениях или подобной им деятельности, государство должно располагать точной информацией на этот счет.
Наибольший интерес для парламентариев, политиков и административного аппарата должны представлять задачи спецслужб ФРГ в том виде, как их понимает вице-президент БФФ П.Фриш, задача спецслужб заключается в сборе материалов о том, пытается ли кто конкретно и как — частично или полностью — устранить названные принципы (права человека, независимость судов, многопартийность и.т.д. — Ю.Д.). Такие устремления классифицируются, как «экстремистские» или как «антиконституционные». Еще одной задачей по охране конституции является борьба со шпионами. Сегодняшний шпион — это не подобие Джеймса Бонда, ночью с кошачьей ловкостью взбирающийся по вертикальному фасаду, натренированными приемами каратэ укладывающий оказавшихся у него на пути охранников, уверенно находящий спрятанный в стене под картиной сейф, с помощью супервзрывов чашки мгновенно вскрывающий его и затем, забрав секретные документы, под завывание сирен и топот контрразведчиков в один тридцатиметровый прыжок оказывающийся за рулем шикарного спортивного автомобиля… Сегодняшний шпион пытается подкупить человека, владеющего ключом к сейфу. Это связано с меньшим риском и более перспективно. Борьба со шпионажем означает, таким образом, обнаружение слабых мест у секретоносителей или на объектах, где имеется закрытая информация, и анализ ставших известными случаев, фактов, следов и «совпадений»…
В начале 70-х годов перед сотрудниками БФФ и ЛФФ была поставлена дополнительная задача по отслеживанию антиконституционных устремлений со стороны иностранцев: с середины 60-х годов приток иностранных рабочих имел следствием не только то, что вместе с ними прибывали и члены их семей, но частично означал и привнесении внутриполитических проблем их стран (в ФРГ — Ю.Д.). Это привело к серьезным столкновениям с применением силы, которым полиция не могла эффективно противодействовать из-за недостаточного знания языков, национальных традиций, внутренних взаимосвязей, а также в силу применявшихся многими группами иностранцев конспиративных методов.
Из перечисленных приоритетных сфер компетенции и задач вытекало и оказание содействия при проверке благонадежности определенных категорий лиц с привлечением имеющихся в распоряжении БФФ сведений.
Именно так обстоит дело с проверкой будущих секретоносителей, персонала оборонных и жизненно важных объектов, а также при проверке технических средств защиты…По мнению профессора университета г-на Майнца Христофа Гузи, оказание БФФ и ЛФФ ведомственной помощи — Mitwirkungshilfe — при проведении различного рода проверок на благонадежность и преданность конституции по своему объему выдвинулось на первое место среди прочих задач указанных ведомств. В своей статье «Место охраны конституции в системе правового устройства ФРГ» он, в частности, отмечает: «Сегодня практически в центре деятельности БФФ (и МАД, службы военной контрразведки бундесвера — Ю.Д.) стоят задачи оказания содействия при проверке благонадежности обслуживающего персонала и служащих госучреждений, кандидатов на работу туда, а также в военные объекты и объекты, относящиеся к системам жизнеобеспечения; задачи по охране в общественных интересах сведений, составляющих тайну.
Это были по сути чуждые задачи, которые, с одной стороны, повысили реальное значение спецслужб, с другой, однако, — привели к дискуссиям в обществе вокруг них.
Параллельно с расширением круга задач (по проверке на благонадежность, так как это затрагивало интересы все более широких слоев населения ФРГ — Ю.Д.) понижалась акцептация сотрудников спецслужб.
Почти все дискуссии в обществе вокруг сотрудников спецслужб, соответствия их деятельности основным правам личности и демократии, так же, как и почти все судебные процессы, инициированные против этой деятельности, были связаны с выполнением этих вспомогательных задач. В этом отношении расширение круга задач повысило административное значение БФФ (и МАД), в то же время ограничило их политическую легитимность.
Фриш в своей статье раскрывает средства и методы, которые используют специалисты ФРГ сегодня. Наиболее важную информацию и в особенности наводки на такие виды деятельности, которые как раз и пытаются скрыть от правоохранительных органов, ведомства по охране конституции (БФФ, ЛФФ), добывают с использованием разведывательных средств… К средствам конспиративного добывания принадлежит использование агентуры — это члены экстремистских партий или организаций, работающие на БФФ/ЛФФ. Совершенно ясно, многие делают это в первую очередь по финансовым соображениям. Однако не так уж и редко это граждане, которые первоначально по идеалистическим мотивам стали членами экстремистских партий, но постепенно осознали, что эти партии или организации в конечном счете стремятся к господству террора или произвола, против чего они и сами выступали.
Задача сотрудников (спецслужб) заключается в этом случае в том, чтобы своевременно вскрыть процессы трансформации (взглядов, сознания) отдельных членов и склонить их к тому, чтобы они не покидали свои организации, однако впредь информировали компетентные государственные органы о конкретных планах и замыслах, нацеленных против конституции и государства.
К числу конспиративных разведывательных средств относится наружное наблюдение (НН). С помощью этого метода подозреваемый находится под контролем круглосуточно. Речь идет в первую очередь о том, чтобы зафиксировать его связи, получает ли или прячет ли он у себя оружие, откуда и от кого поступают к нему финансовые средства и кто еще вместе с ним сотрудничает. НН требует значительного количества сотрудников. Совершенно не соответствуют действительности кинокартинные представления, в которых за подозреваемым идет один человек. Для того, чтобы в течении короткого промежутка времени конспиративно (без риска расшифровки — Ю.Д.) вести наблюдение за одним человеком, необходимо от 8 до 10 «наблюдателей». Наружное наблюдение осуществляется в основном в рамках борьбы со шпионажем и терроризмом.
Контроль почтовых отправлений и каналов связи связан с многочисленными оговорками и ограничениями. В основном эти меры разрешено применять по делам о шпионаже или о принадлежности к террористической организации. В каждом конкретном случае решение принимает соответствующий министр (МВД ФРГ или МВД земли — Ю.Д.). Перед началом практической реализации каждая такая мера подлежит тщательному изучению (с точки зрения обоснованности и целесообразности — Ю.Д.) соответствующей комиссией парламентского комитета. Дополнительно каждые 6 месяцев необходимо информировать парламентский комитет. Срок действия мер по контролю ограничен тремя месяцами. Продление срока происходит в том же процедурном порядке, как при введении данных мер впервые.
Скрытое фотографирование — позволяет документировать конспиративные встречи шпионов со своими агентами или действия членов террористических организаций.
Использование так называемых «жучков», — миниатюрных подслушивающих устройств — в соответствии со статьей 13 Основного закона в принципе недопустимо. Исключения возможны лишь тогда, когда в отдельных случаях речь идет об устранении угрозы здоровью или жизни. Такие случаи редки; это средство в практике работы сотрудников ведомств по охране конституции почти никакой роли не играет.
Вспомогательные разведывательные средства — все те средства или предметы, которые необходимы для зашифровки… К ним, например, относятся паспорта на другие, «рабочие» персональные данные, используемые сотрудниками БФФ/ЛФФ при ведении расследований по делам о терроризме. Можно упомянуть и сменные автомобильные номера… а не те, которые указывают на принадлежность к парку государственных автомашин.
Президент земельного ведомства по охране конституции земли БаденВюртемберг доктор Эдуард Фермандер, затрагивающий «правовые проблемы при сборе информации, необходимой для охраны конституции», в своей статье обращает внимание на происхождение сведений, собираемых сотрудниками ведомств по охране конституции. В зависимости от источников получаемые сотрудниками БФФ/ЛФФ сведения распределяются следующим образом: — 60 % поступает из открытых источников. Это могут быть, например, общественные выступления (заявления) политических групп или конкретных лиц, находящихся под наблюдением; — 20 % информации поступает в порядке оказания помощи и взаимодействия с другими административными служащими федерального или земельного уровня; — и, наконец, оставшиеся 20 % получаются с использованием конспиративных/разведывательных средств.
…То обстоятельство, что 60%получаемой БФФ/ЛФФ информации происходит из открытых источников, не должно удивлять. Поскольку… речь идет о политической активности, то со стороны объектов наблюдения существует стремление к открытым выступлениям. К этим открытым источникам, анализом и оценкой которых занимаются сотрудники БФФ/ЛФФ, обычно относятся партийные газеты, списки кандидатов на выборах, листовки, брошюры и т. п.
Конспиративные/разведывательные средства включают в себя отслеживание, так сказать, изнутри экстремистских организаций и групп с использованием агентуры связано с определенными правовыми проблемами: как, например, поступать в случае совершения агентом уголовно-наказуемого действия?… Поскольку агент должен пользоваться доверием среди членов своей группы и не может на каждом шагу прибегать к совету сотрудника БФФ/ЛФФ, в отдельных случаях возникает определенный риск оказаться вовлеченным в уголовно-наказуемые деяния. Помочь может… правовая норма оправданной вынужденной необходимости (параграф 34 УК).
Другая проблема — использование полученных агентурным (или другим конспиративным) путем сведений в судебном процессе… Как правило, раскрытие этих источников перед судом запрещено из-за вытекающей отсюда опасности для жизни и здоровья. На этот счет существуют соответствующие правовые ограничения… В подобных случаях рассматривается вариант приглашения в суд в качестве свидетеля высокопоставленного сотрудника БФФ/ЛФФ.
Наружное наблюдение…Если речь идет о так называемом передвижном наблюдении, при котором слежка за объектом ведется сравнительно длительное время, то требуется весьма значительное колличество наблюдателей и автомашин. По количеству привлекаемого персонала и масштабам использования технических средств наружное наблюдение по праву можно отнести к числу самых дорогих «инструментов».
Брошюра «Задачи и контроль в области охраны Конституции» летом 1990 года была распространена среди депутатов Бундестага ФРГ. С ней ознакомились и приняли к сведению и исполнению.
В конце июня того же года эта брошюра лежала на моем столе. Мы внимательно изучили ее и доложили руководству КГБ. Разведка обращала внимание руководства страны на эти серьезные усилия западногерманских властей по укреплению своих спецслужб, их авторитета. У нас же шел пятый год перестройки, мы были ослеплены «свободой» и демократией, и со всех сторон нам рекомендовали, от нас требовали разрушить наши разведывательные и контрразведывательные структуры, раскрыться, обнажиться.
Что ж, они по-своему правы: голых, слепых и глухих дурачить легче и безопаснее, особенно, если еще и натравить друг на друга. Им это удалось, при активном участии наших недалеких реформаторов и средств массовой информации. Громили историю, прошлое, забыв, что старые защитные стены рушат в последнюю очередь, когда новая добротная стена, плотно защищающая ход социальных и экономических преобразований внутри страны уже построена.
В сентябре 1991 г., уже после августовских событий, меня вызвал для беседы новый первый заместитель Председателя КГБ СССР генерал А.А.Олейников. Видимо, он хотел ознакомиться с тем, что из себя представляет нелегальная разведка и определить ее судьбу, если она была замешана в путче.
Анатолий Аввакумович Олейников был известен мне как один из руководителей областных управлений КГБ, обладающий опытом контрразведывательной работы. Мы долго беседовали. Я рассказал ему очень многое. Мы, как мне показалось, оба хорошо понимали эту государственную проблему. Генерал Олейников, прощаясь, сказал, что меня должен будет принять Председатель КГБ Бакатин и попросил быть в пределах досягаемости. Но вызова так и не последовало. В пылу рьяного разрушительства новому председателю было не до проблем защиты государства, не до основательного изучения прошлого и перспектив настоящего развития. Он уже все успел узнать за два-три дня, нагородить столько, что страна еще долго будет искать и залечивать раны. Примечательно, что ни один из сотрудников спецслужб США и ФРГ, с которыми я встречался, не одобрили его шагов, хотя они и воспользовались плодами его действий незамедлительно.
Так нужны ли нам спецслужбы? И какие? Подумайте.