Четыре года в Екатеринбурге при правительстве Свердловской области действовала общественная организация, которая, как утверждают екатеринбуржцы, насиловала, пытала, грабила и убивала людей. Ульяна СКОЙБЕДА — 24.11.2003
Четыре года назад мы рассказали вам странную историю. Три друга — поэт и ювелир с уголовным прошлым Евгений Ройзман, бизнесмен Игорь Варов и бывший наркоман Андрей Кабанов — объявили в Екатеринбурге войну наркотикам. Сказали:
«Это наш город. Мы не дадим здесь торговать» («Братки вышибают «дурь» с родины Ельцина», «КП» от 2.11.99).
Возможности у троицы были. «По щелчку» друзей в Цыганский поселок Екатеринбурга (где торговали практически открыто: наркоманы стояли за героином в очередь, а на воротах висели таблички: «есть» или «нет») приехали пятьсот могучих парней из ОПС «Уралмаш».
(«Уралмаш» — легендарное организованное преступное сообщество, в начале 90-х подмявшее под себя Свердловск.
Но в 99-м году зарегистрировался другой ОПС — общественно-политический союз «Уралмаш». То, что некоторые его члены ранее находились в розыске по делам первого «Уралмаша», служило неиссякаемым источником глумления для журналистов. — Авт.)
«Уралмашевцы» стояли посреди поселка и жмурились на солнце. Открытая торговля немедленно прекратилась.
Одновременно троица активистов установила пейджер, на который жители города стали сбрасывать места торговли.
«…«уралмашевские» пацаны пошли по адресам, увещевая наркоторговцев… с той же проникновенностью, с которой они когда-то объясняли владельцам ларьков, почему те нуждаются в «крыше». Количество барыг, обращавшихся в травмпункты со сломанными конечностями, резко возросло» («Совершенно секретно», № 7 от 2000 года, статья «Вещдок на продажу.
Три авторитета решили извести наркоторговлю в Екатеринбурге и объявили войну ментам», цитируем по сайту latynina.by.ru).
В подвале офиса «три авторитета» приковали за руку попросившего помочь ему «переломаться» наркомана Антона….
Свою инициативу Ройзман, Варов и Кабанов назвали фонд «Город без наркотиков». Они объявили, что наркотой торгуют потому, что милиция с этим не борется (доказательство — скрытая съемка берущего взятку мента).
Теперь, заявили фондовцы, «Город без наркотиков» будет бороться с наркотой вместо милиции. И даже так: будет бороться и с наркотой, и с милицией.
Всю проблему умная троица обещала решить за год; когда журналисты спрашивали активистов, на кой ляд им это надо, парни пускали скупую мужскую слезу:
«По этим улицам ходят наши дети».
Люди, отважившиеся подняться против вселенского зла, вызывали уважение, однако большинство журналистов решили, что фонд есть предвыборный трюк ОПС «Уралмаш»: его лидер Александр Хабаров активно светился со «святой» троицей и баллотировался в Госдуму. А потом выборы прошли. А «Город без наркотиков» остался.
«Веселуха» для журналистов
С тех пор редкая газета не писала о фонде три — пять раз. Сотни публикаций. Сотни часов эфира на ТВ («Взгляд», «Времена», «Основной инстинкт»)… Несколько фильмов (в том числе западных).
О том, что фондовцы есть представители оргпреступности, журналисты писали напрямую. И даже впрямую называли группировки: Ройзман — с «Уралмаша», Варов — из некогда враждебной «Уралмашу» ОПГ «Центр», Дюша (бывшего наркомана Кабанова все зовут по кличке) — «синяк» (ОПГ «Синие»).
Расклад по группировкам, если верить печатному слову, озвучивал сам Ройзман («Лечилово», «Коммерсант-Власть» за 9.10.99). Он же, светясь от счастья, рассказывал автору «Совсекретно» о том, как однажды они с Варовым гнались за «крышующим» барыгу милиционером:
«Ты представляешь, а? Мы, уголовники, гонимся за опером, а он от нас удирает задним ходом!»
СОБСТВЕННО, ПОТОМУ МЫ О НИХ И ПИСАЛИ. Нам, столичным журналистам, казалось: то, что в Екатеринбурге за барыгами и милиционерами гоняются уголовники — чрезвычайно весело. Такая, как выразился «Совсек», «карнавальная история»: «vodka, troika и ОПС «Уралмаш».
«И он обгадился в нашей машине»
Весело было только в Москве.
Евгений Ройзман (по крайней мере так утверждает он сам) передал отснятый на милицию компромат губернатору Росселю; «Город без наркотиков» ввели в Межведомственную комиссию по противодействию злоупотреблению наркотиками и их незаконному обороту при администрации Свердловской области (ее, на минуточку, возглавляет вице-премьер правительства Спектор). Фонд въехал в двухэтажный особняк в центре Екатеринбурга. На фасаде повесили вывеску «Правительство Свердловской области».
Милиция (по понятным причинам пытавшаяся устранить самозванцев), получила: во-первых, выволочку; во-вторых, жесткое указание с фондом работать. И началось то, что историки и исследователи из НИИ МВД, вероятно, когда-нибудь назовут Великой Свердловской Правоохранительной Аномалией.
У меня в руках — бюллетени «Города без наркотиков» (хроника деятельности фонда ежемесячно выкладывалась на сайте www.nobf.ru в Интернете и издавалась в виде брошюр; «тетрадки» доставлялись в органы власти, суды и свердловскую областную библиотеку имени Белинского). Велась хроника фонда от лица президента — Ройзмана.
«17 сентября… Нашли бородатого, как Карл Маркс, цыгана Панаркина Василия… (кличка у него Вася Луноходов). Дали ему деньги на 5 граммов, проследили, что он пошел в дом № 65 по улице Колхозной. Выйдя оттуда, он передал Хате героин и тут же был повязан… Этот 50-летний «бегунок»-торговец так перетрусил во время задержания, что навалил полные штаны (как назло в нашей машине). Вот моду себе взяли, скунсы противные. Наркотиками торговать не боялись» (бюллетень за сентябрь 2002 года).
Не сомневайтесь: именно это читали власти и свердловская библиотека. Во фривольной форме здесь описана совместная фондовская и милицейская операция — контрольная закупка. Луноходов не знал, что давший ему деньги Хата работает с операми; теперь он будет сидеть в тюрьме.
В каждом из бюллетеней задержаний — десятки. В одном из них — простая констатация факта:
«Из двадцати двух задержанных в этом месяце наркоторговцев девятнадцать задержаны с участием фонда».
В интересной позе
Было так. Вначале поставленная в интересную позу милиция плевалась:
«Нам?! Работать с ЭТИМИ?!»
Но фонд (учредители Ройзман и Варов — богатые люди) стал выделять нищим ОБНОНам машины (ездить на задержания), бензин, деньги для контрольных закупок. Милиционеры стали возмущаться тише.
К началу 2001 года механизм работы отладился полностью. Фонд выбирал барыгу (пейджер). Фонд находил наркомана, согласного совершить закупку. Выделял понятых (дефицит штатских, которых можно взять на операцию — вечная боль органов); предоставлял меченые деньги. И наконец, когда операция бывала полностью готова, фонд приглашал сотрудника ОБНОНа.
«Сотрудничество фонда с екатеринбургскими стражами порядка, — написали «Известия» («Сопротивление муравейника», 13.08.03), — строится по тому же принципу, что и у Шерлока Холмса с инспектором Скотленд-Ярда Лестрейдом. От милиционера требуется лишь прийти на задержание и взмахнуть корочкой».
…«Але, Федор Михайлович. Ет Леха вам звонит (фрагмент бюллетеня за июнь 2002 года: лучший сотрудник фонда Леха по телефону уговаривает начальника ОБНОНа Верх-Исетского РУВД Екатеринбурга Федора Загнибороду поехать провести контрольную закупку. — Авт.). Поехали сработаем? Федор Михайлович, ну поехали приделаем цыган — тебе орден дадут. Что, говоришь, выговор влепят? Да ладно, мы тебя отмажем. Что, жену не видел 2 дня? Да ладно, купим мы тебе резиновую бабу. Да есть у нас закупщик, и деньги есть, и рации… Федор Михайлович, да кого ты боишься? Федор Михайлович, ты будешь работать или нет? Федор Михайлович, скажи мне, кто тебя обидел?» И так минут по сорок». Потом Леха клал трубку и сообщал товарищам:
«Уф, редкий замудонец. Поехали, я договорился».
На оперативках президент фонда стыдил ленившихся сотрудников:
«Вы не менты!»
По данным ГУ МВД по Уральскому округу, только в 2002 году фонд и милиция совместно задерживали преступников 327 раз.
Великая Свердловская Правоохранительная Аномалия!
Вернемся к бюллетеню.
«Кроме того, мы помогали судам собирать свидетелей. Обеспечивали явку. Возили следователей на очные ставки. Предоставляли транспорт и технику. Давали закупочные деньги. Делились добытой информацией».
Что еще? Предоставляли переводчиков на процессы. Еще? Участвовали в них. Еще? Писали жалобы.
«Наркоторговке такой-то (имя пропускаю. — Авт.) судья сякой-то дал семь лет. Мы написали жалобу: считаем, что это слишком мало».
Перечислить, какие службы фонд подменил здесь? Судебных приставов, прокуратуры…
Что характерно: после жалоб фонда приговоры отменяли. Если же не отменяли, фонд писал примерно так:
«Судья Воронов отпустил Лиду… Судья Воронов не мог не знать, кто такая Лида… …он понимал, что она сбежит… Теперь вся банда в сборе. Оптовик Асиф Аюб Оглы… сама Лида… и примкнувший к ним говнюк судья Воронов. Хотя причислить судью Воронова к говнюкам — говнюков обидеть…» (бюллетень за июль 2003 года).
Когда ход процесса особенно не нравился, Ройзман в суде плевался.
Но особенно ярко «Город без наркотиков» выполнял функции милицейского УСБ: «мочил» предателей в погонах. Каких только гадостей Ройзман и компания не выкладывали на сайт. Милиционер, застигнутый без трусов на квартире известной наркоторговки (той самой Лиды; опер был вынужден уволиться). Все — с должностями и фамилиями…
В общем, «Город без наркотиков» оказывал мощную помощь правоохранительной системе. А главное, фонд… научился лечить наркоманию.
Невозможное стало возможным
«Наркоман — это чухан, — проповедовали Ройзман, Варов и Кабанов. — Скотина. Его не надо лечить. Потому что наркомания — не болезнь».
Идея была: если наркомана год продержать в стерильном состоянии, мозги его придут в норму, и человек перестанет колоться. Главное — заставить «скотину» переломаться.
Первого — Антона — «ломали» в подвале; сердобольный Варов белой рукой с брильянтовым перстнем пихал болеутоляющее в слюнявый наркоманский рот. Потом несчастные родители повалили валом. «Скотин» везли в багажниках, вели на цепях.
Фондовцы сняли заброшенный дом; поставили шконки в два этажа и втиснули пятьдесят реабилитируемых (на каждого наручники). Кормили хлебом и водой (чтобы в голове только — «вот бы пожрать»). Через месяц — трудотерапия.
С точки зрения медицины метод был странным: ну избавился человек от физической зависимости. Психическая-то никуда не делась. И потому, когда фондовцы объявили, что колоться у них перестают 85 (иногда они говорили 80) процентов… Небо рухнуло на землю. Таких цифр не было НИГДЕ В МИРЕ. Считали, что они невозможны.
В фонд встала очередь; в ногах у Ройзмана валялись родители из Госдумы, МВД… Пара десятков вылечившихся «пациентов» остались в фонде «операми»; это они ездили на закупки и сажали наркобарыг.
Слава земная
Надеюсь, теперь понятно, почему Ройзману прощалось даже плевание. Фонд был обласкан; Евгений Ройзман стал советником губернатора, по некоторым данным, посещал заседания Совета безопасности области. Ройзмана приглашали делиться опытом в МВД. Восемьдесят процентов опрошенных одним телеканалом женщин сказали, что хотят иметь от Ройзмана ребенка.
Делегации в РЦ (теперь центров было уже три) шли не останавливаясь. Уполномоченные по правам человека, врач Назаралиев, в июле 2003 года — Людмила Нарусова…
Журналисты, описывая екатеринбургское чудо, называли фондовцев «Робин Гудами». Некоторые даже стали ставить вопрос: не являются ли выходцы из «теневой» среды здоровой движущей силой всего государства. Ведь не воруют (уже богаты) и живут честно (по понятиям)…
И вдруг среди ясного неба грянул гром. 15 августа этого (2003 — от автора) года отряд СОБРа вынес ворота женского реабилитационного центра (частный дом на окраине города), вроде как проверяя сигнал о грузящих мешки кавказцах.
Реабилитируемые наркоманки, вчера сладко улыбавшиеся Нарусовой, разрыдались и сказали, что в реабилитационном центре их мучают, истязают, избивают плеткой и подвешивают на дыбу.
Рассказ бывшей реабилитантки
Двадцатилетняя девочка, лукаво подведенные глаза. Наташа Принцева когда-то была наркоманкой. Лечилась, колоться вроде перестала, но… 4 марта 2003 года мать обманом привезла ее в фонд «Город без наркотиков». На улицу Белинского, 19.
— Тетка со злым лицом. Говорит:
«Твоя мама написала заявление. Месяц будешь на наручниках, хлебе и воде».
Я опешила.
«Я не собираюсь, — говорю, — у вас оставаться».
А она:
«Извини, за тебя все решили».
Тетка со злым лицом (от редакции: все события — со слов Н. Принцевой) вызвала двоих охранников.
«Мама, не отдавай меня!» — кричала девчонка; охрана уволокла ее и втолкнула в комнату под лестницей.
Что чувствует свободный совершеннолетний человек, которого силой волокут и запирают под лестницей? Наташа рыдала и колотила в дверь. Через четыре часа перестала. Когда девушку сажали в машину, она попросила покурить. Охранник сказал:
«Ты, овца, не в сказку попала…»
«Не сказка» была деревенским домом. За ногу приковали к батарее. Отцепка, чтобы сходить в туалет, — четыре раза в сутки. Еда — хлеб, чеснок, лук.
На вторые сутки охранник центра Бондарь (все реабилитанты были известны только по кличкам, саму Принцеву в РЦ звали Покемоном. — Авт.) принес Наташе бланк заявления. Девушке надо было подписать, что она соглашается на реабилитацию; девушка отказалась. Когда Наташа говорит, что произошло дальше, у нее каменеет лицо.
— Он отвел меня в подвал, положил на лавку. Двое держали… Наташу выпороли. Хлестали ремнем, пока не подписала. Что чувствует свободный совершеннолетний человек… Впрочем, дальше было хлеще. Когда девочку пристегнули обратно, она выдернула из кофточки шнурок, привязала его к батарее и попыталась удавиться. Соседка по «шконке» заголосила…
За попытку суицида пороли «трамалом»: скрученной из проволоки пятихвостой плеткой (садистская шутка: в традиционной медицине трамалом называется болеутоляющее, облегчающее ломку. — Авт.). Потом Принцеву повесили «звездочкой»: руки приковали наручниками к потолку, ноги к лавкам; девочка висела, не касаясь земли. Средневековая дыба — такая актуальная вещь…
Свобода слова
Когда я впервые услышала все это, волосы у меня встали дыбом. Реабилитационные центры «Города без наркотиков» не были закрыты от общественности. Их показывали по телевизору… В 2000 году я и сама была в одном из РЦ. Койки, улыбки… КАК МЫ МОГЛИ НЕ ЗАМЕТИТЬ?! КАК МЫ МОГЛИ НЕ ЗНАТЬ?!!!
Наташа смотрит на меня, как на дефективную.
— А как бы вы узнали? Приезжала летом Нарусова. Прямо перед ней в комнату вошел Кабанов. Сказал:
«Ради Бога: говорите все, что хотите. Вы знаете, что вам за это будет».
Зашла она, говорит:
«Как дела?»
А Дюша из-за ее спины кулак показывает. Ну мы тут все заулыбались…
В бюллетенях фонда «Город без наркотиков» (июль и август 2003 года) говорится, что Людмила Нарусова была в восторге и обещала рассказать об уникальном опыте Путину.
— Наташа, — не могла поверить я, — но почему вы молчали? Ведь Нарусова вытащила бы вас. И потом вы могли сказать правду на камеру. Там были журналисты… Девчонка смеется.
— Я сказала один раз. Лежу, входят Ройзман и журналист. Ройзман говорит:
«Это прямой эфир, говорите что угодно».
Я: «Точно?»
Он: «Точно».
Я и заорала: «Мамочка, забери меня отсюда!!!»
Они сразу срулили…
Контроль за информацией (все подробности — из показаний бывших реабилитанток. — Ред.) в центре был полный. Письма — только через «сотрудников»; малейший намек «мама, мне плохо» — на наручники. «На карантине» (в комнате, где лежали прикованные) было запрещено материться, громко разговаривать; запрещено проносить в комнату еду и сигареты. Одна девчонка зашла «на карантин» с кружкой — выпороли весь «карантин». Еще одна покурила — «карантин» приседал пятьсот раз… Звали реабилитанток однозначно: «животные».
Милая деталь: среди освобожденных оказалось несколько ранее судимых. Все сказали:
фонд — это АД…
Я не хочу вводить вас в заблуждение: «пациентки» были далеко не ангелы. Они регулярно (выход за территорию запрещен, но охрану можно уболтать) доставали у соседей водку; за это наказывали и их, и охрану. Почти у всех девочек был сифилис или ВИЧ. И, однако же, все это не давало никому права мучить их…
Однажды девицы сбежали: выкрутили решетку украденной за обедом ложкой и до утра шли до Екатеринбурга. Кинулись к родителям, а те закричали, что дочери врут, и сдали их обратно в фонд……
В общем, когда вдруг приехал СОБР, девочки даже отказывались верить в происходящее. Из тридцати трех уехать и написать заявления согласились девятнадцать. По словам милиционеров, среди них была дочь замглавы администрации Пермской области.
ИЗ ДОСЬЕ
«КП» Девушка в кандалах улыбается. На камеру? А вот как описывают реабилитацию бюллетени фонда:
«…парни и девчонки работают… в огороде: пропалывают и поливают грядки. Выросла морковка, которую не стыдно послать на ВДНХ».
«…купили водные лыжи и в выходные катаются на моторной лодке по Шарташу».
«Несколько раз… делали шашлыки… Дюша обещал сделать плов».
Операция «Освобождение»
Это был переворот. Евгений Ройзман, советник главы администрации губернатора, спаситель наркоманов — и вдруг их мучитель?!
Захват центра — собровцев в масках, зареванных девиц и кричащего матом («они же завтра на панели, б…ди, будут все колоться») Кабанова с утра до ночи показывали все екатеринбургские телеканалы. События развивались бурно. Собровцы скрутили Дюшу и отвезли его в КПЗ. Перед зданием УБОПа, куда повезли допрашивать горемычных наркоманок, митингом встали их родительницы. Женщины держали плакаты и скандировали:
«ВЕРНИТЕ ДЕТЕЙ В ФОНД!!!»
Сотрудники управления по борьбе с оргпреступностью не могли выехать за ворота: перекрывшие улицу машины садились им на хвост и «вели» по городу; «наружку» пришлось отсекать с помощью ГИБДД.Чтобы успокоить матерей, милиционеры пустили к освобожденным священника; выйдя на улицу, тот сказал на телекамеру, что девочки — пьяные и обдолбанные; фонд немедленно откомментировал, что в УБОПе освобожденным дали водку и героин. На следующий день девицы давали пресс-конференцию. «Мне тридцать лет, я мать двоих детей, — сказала наркоманка Елена Алешина.
— А эти малолетки лупят меня ремнем, да еще приговаривают:
«У тебя жопа большая, красивая — тебе не больно».
Я им:
«Да нет же, больно!»
А они впятером соберутся — и радуются на мою жопу…»
Прорвавшиеся на пресс-конференцию фондовцы орали, махали плакатом «УБОП и наркомафия едины»; психолог фонда Елена Гинц (по словам Принцевой, именно она порола ее «трамалом») кричала на наркоманок:
«Цыц, животные».
«Слышали?» — подскочили на этом месте девчонки.
— Это они при вас-то! А представьте — наедине как!»
Милиционеры показали приказ, что даже они не имеют права держать человека в наручниках больше двух часов. Начальник УВД Екатеринбурга Тимониченко заявил, что «так называемый реабилитационный центр» — это концлагерь, что у него, Тимониченки, есть ИВС, и там условия лучше: по крайней мере, на парашу можно ходить не четыре раза в день, а без ограничения. Но общество в целом… встало на сторону фонда.
Фонд ничего не скрывал
Об истязаниях и пытках руководители фонда сказали, что это наркоманские сказки: девочки выдумывали, чтобы скорей уколоться. А что до порки, то это никогда и не скрывалось. Ройзман даже интервью давал, что «порка есть моделирование ответственности». И вообще, какая разница, какими методами действует фонд, если эти методы так эффективны? 85 процентов не излечивается нигде в мире… В общем, Людмила Нарусова выступила в СМИ и сказала, что «там все нормально» и что «она все видела своими глазами». Екатеринбургская епархия отслужила на площади службу за то, чтобы «правоохранительные органы одумались». А губернатор Россель выступил по телевидению и сказал, что «советует Евгению Ройзману самому подать на милицию в суд».
Права человека
Самое трудное для милиционеров было после этого вернуть девчонок домой. Убоповцы привозили их к квартирам — матери орали дочерям:
«Идите в фонд!!!»
Бедняги рыдали:
«Лучше — под трамвай…»
Свою жестокость родители оправдывали просто:
«Она завтра начнет колоться» (к сожалению, в половине случаев это оказалось правдой).
Мне удалось встретиться с одной родительницей. Говоря о милиции, она визжала от ненависти…
— Брошены родители наркоманов оказались на произвол судьбы, — сказал мне высокий уральский милицейский чин.
— Нет системы, которая бесплатно лечила бы наркозависимых или хотя бы позволяла родителям годик отдохнуть от них; а жизнь родителя наркомана — кошмар…
Вот люди и оказались перед выбором: или ничего, или фонд…
Я вторично посетила РЦ; оставшиеся в нем девицы говорили, что в фонде счастливы. Я не знала, кому верить…
Между тем по заявлениям об истязании девятнадцати девушек возбудили уголовное дело; в рамках него операция прошла и в мужском центре. Один из освобожденных (только не смейтесь) написал заявление, что наркоманом не является, а является алкоголиком, и его, тридцатидевятилетнего мужика, тоже против воли сдала в РЦ мама.
«Считаю, — написал он, — что меня незаконно похитили, удерживали и лишали пищи».
Тут до общественности стало что-то доходить. Если наркоманы для нас, обывателей, и правда люди не совсем полноценные (по закону они не поражены в правах. — Авт.), то алкоголики — совсем другое дело. Да у нас, в России, каждый третий — алкоголик…
Ройзман заявил, что должен спасти «Город без наркотиков», и зарегистрировался кандидатом в Госдуму.
А потом был обыск в фонде.
В рамках уголовного дела в фонде провели обыск. Изъяли базу, получили список всех когда-то бывших в фонде реабилитантов (надо объяснить: фамилии наркоманов «Город без наркотиков» не давал никому, никогда). Сумели установить адреса ста человек Отправили запросы в девятнадцать городов России…
Эти люди давно на свободе. В отличие от, возможно, действительно спешивших покинуть РЦ девочек, им незачем лгать (тем не менее показания будут считаться истиной, только когда будут проверены следствием и если состоится суд. — Ред.).
«Пороли тросами металлическими в тканевой оболочке… периодически били руками, в основном ногами» — мальчик из Екатеринбурга.
«За курение, прием пищи не той, которую выдавали в фонде, и иные малейшие нарушения били ремнями, железными тросами, черенками от лопат» — Кемеровская область.
Сарапул: «Одному из излечивающихся сломали руку, и он пять дней ждал врачебной помощи».
Есть показания, что били битами по ногам, чтобы «не смог убежать». Что человек убежал и пятьдесят километров шел до Екатеринбурга по снегу. Что еще одного парня избивали в присутствии Ройзмана, и Ройзман говорил, чтобы тот скорее умер… Илюша Букатин и умер.
Убийство
Это уголовное дело 2002 года. 17 мая в РЦ фонда вызвали «Скорую». Врачи нашли труп 20-летнего Букатина; парень был избит, умер от болевого шока. Дежурившие охранники рассказали чудную историю: накануне вечером Илья спилил в туалете решетку и сбежал; они, охранники, нашли его дома и забрали обратно. Да вот незадача: по пути от центра до дома на Илью якобы напали. Уж спасали охранники, спасали реабилитанта…
Неувязочка: мама Букатина, Татьяна Алексеевна, утверждала, что прибежавший к ней сын был неизбитый, веселый и живой. Он смеялся, примерял перед зеркалом новую кепочку…
Женщину никто не послушал. Теперь, через полтора года после того, как на могиле Илюши выросла трава, у милиции появились показания бывшего реабилитанта, что парня по имени Илья 17 мая 2002 года убили в фонде (по этому делу сейчас работает Генпрокуратура).
Вот показания очевидца (конечно, их тоже нужно проверять). Беглеца били; били охранники, лично директор РЦ Максим Курчик и все находящиеся в РЦ реабилитанты. Свидетель объясняет, почему били реабилитанты: за то, что Илья сбежал, всех их для профилактики обработали метровым «трамалом». В процессе (жалея родителей, не буду описывать его подробно) взгляд Ильи остекленел.
Каждую неделю папа, мама и бабушка Ильи Букатина ходят на кладбище к сыну. Пусть наркоман — для них лучше не было на свете.
Устраивая сына в «Город без наркотиков», они думали, что это честная «мужская» организация, где никто не будет глумиться над больным. За прошедшие после смерти Ильи годы президент фонда «Город без наркотиков» так лично и не принес им соболезнования. Так и не позвонил.
«Да знали все…»
Бывшая сотрудница фонда Лена Волкович говорит, что избиения там были в порядке вещей.
— Сижу за компьютером, а во дворе барыгу лупят — прямо под окном моего кабинета…
ЧТО, ОБ ЭТОМ НИКТО НЕ ЗНАЛ?!
— Да знали все, — говорит Эдгар Далевский, президент Свердловского областного фонда по борьбе с наркоманией «Двадцать первый век». Отставные милиционеры создали фонд в 99-м году — сразу вслед за Ройзманом. Так что Эдгар Юрьевич — это «ответ Чемберлену».
— Знали все. Люди сбегали из этого фонда. Бежали в милицию, писали заявления. Заявления все есть. И в Москву писали. И я писал. «Избиения происходят в здании с табличкой «Правительство Свердловской области»…Чтобы покончить с темой: больше в фонде никто не умирал. Но…
— Проверяем фамилию реабилитанта, — делились со мной оперативники ОРБ (оперативно-розыскное бюро ГУ МВД по Уральскому округу), — выясняется: из фонда сбежал, домой не прибежал. Год как нет. Звоним родителям, спрашиваем: сын-то, мол, ваш где? А те:
«Нам это неинтересно»…
Озлобленные родители (наркоман может достать любого) даже не объявляли детей в розыск. А между мужским и женским РЦ (пять минут от одного и пять минут от другого) есть заброшенное кладбище… Впрочем, возможно, это милицейская паранойя.
Письмо матери освобожденной наркоманки:
Прокурору Свердловской области
от Андриенко Н. М. Сургут.
15 августа 2003 года моя дочь Андриенко Елена была увезена из фонда «Город без наркотиков» сотрудниками милиции. Я была категорически не согласна с их действиями. Теперь все страшное, что я ожидала, свершилось. Елена опять на игле, терроризирует всю семью. Что с ней и с нами будет дальше, я не знаю. В связи с этим хочу «низко поклониться» и передать «пламенный привет» ОВД города Екатеринбурга, которое «помогло» моей семье, и пожелать милиционерам, чтоб их постигли такие же ужасы, что и меня.
(Выложено на сайт www.nobf.ru)
«В пруду тонет человек… Ты, рискуя жизнью, бросаешься в воду и с огромным трудом вытаскиваешь человека… И вдруг… к тебе подбегают… собровцы… и говорят: «…мы видели, что ты его за волосы вытаскивал…» Теперь вы представляете, в какую ситуацию мы попали?!»
(Выложено на сайт www.nobf.ru)
А это другое письмо — письмо одной из реабилитанток ГБН Вероники З., адресованное своей матери из застенок реабилитационного центра:
Я ненавижу себя
Сижу вечером в номере, ненавижу милицию. Какие же, думаю, гады. Знали — и работали с фондом, и брали от фонда деньги. Еще ненавижу «Скорую помощь». Мне показали лист вызовов по волшебному адресу: Фабричный переулок, 15, — в мужской РЦ. «Черепно-мозговая травма», «вскрыл вены», «избит: в крови»…
Знали, ВСЕ знали; это какой-то заговор, проклятый город… Стук в дверь, парень с невразумительной внешностью:
«Вы из Москвы? Мне надо показать вам, как работают в фонде».
Дал фотографии и убежал.
Беру карточки — сползаю по стене. Прикованный в позе Христа к какой-то решетке парень. Два сияющих счастьем ублюдка засовывают ему что-то в рот. Следующее фото — парень бессильно висит. Изо рта у него торчит ПАЧКА ШПРИЦЕВ.
Следующее фото — кто-то лежит. Штаны у него спущены, в зад воткнуты восемь шприцев… Сижу на полу и рыдаю.
«Коммерсант-Власть», 99-й год, статья о фонде:
«На рынке (уралмашевские бойцы. — Ред.) поймали наркомана… спросили, где он берет героин. …через некоторое время взяли и барыгу. Его тоже привели на рынок, повесили на грудь табличку «Я продаю наркотики», сняли штаны, вкололи в задницу несколько шприцев и тоже поводили по рынку. Потом привязали к дереву и оставили на три часа вместе со шприцами. Старухи на рынке били его кошелками… Кого-то стошнило».
Мы, журналисты, ТОЖЕ ЗНАЛИ. Мы ничуть не лучше других.
Как фонд проводит контрольные закупки
В Екатеринбурге есть люди, которые лучше других. К примеру, это судья Сергей Казанцев. 20 июня этого года — еще ДО ТОГО, как началась милицейская пляска с женским центром, — он запретил привлекать «Город без наркотиков» к оперативным мероприятиям. Уж больно дело было вопиющим.
5 февраля (все события — со слов потерпевшей и из приговора суда. — Авт.) Наташа Ковалева (фамилию и фото публикуем с согласия потерпевшей. -Ред.) — двадцать лет, нянечка в детском саду, замужем, есть дочь — пошла за хлебом. На лестнице ей встретился сотрудник фонда «Город без наркотиков» Александр Мурзиков. В машине возле подъезда сидели милиционеры и фондовцы:
«Чё, откайфовала, соска?»
Наташу посадили внутрь; наверху, в квартире, шел обыск. Потом Мурзиков завел девушку в подъезд и расстегнул ширинку:
«Оттрахаю — отпущу».
Наташа кричала; пришел опер Кировского ОБНОНа Луканин:
«Чё ты, пусть пацан позабавится».
Но было уже пора ехать в РУВД; в милицейскую машину посадили Наташиного отца, а девушке сказали ехать с фондом. Фондовцев было двое. Вместо РУВД они привезли Наташу на стройку.
«Вот, — был продемонстрирован белый сверточек, — твоя доза. Не дашь, мы тебе ее или вколем, или подкинем».
Ковалева в тот момент видела героин в первый раз в жизни. Насиловали долго, потому что от шока Наташа была как кукла, и у парней никак не получалось. Они упрекали:
«Ну что ж ты такая холодная? Ты нас не хочешь», — а у нее брызгали слезы и к горлу подкатывала рвота, и тогда добрые молодые люди предложили все же «поставить» шприц: мол, так будет легче, появится желание.
Еще парни сетовали, что забыли презервативы:
«Блин, обычно по две пачки берем».
А еще время от времени звонил опер Луканин, и фондовцы отвечали:
«Мы берем у нее оперативную информацию».
Наташа во время этого увлекательного процесса думала, как бы скорее попасть в камеру, чтобы там повеситься. В милиции, поскольку наркотика у девушки не нашли, Наташу не задержали, а задержали (здорового человека заставили написать заявление на реабилитацию) в фонде. В общем, выйдя за хлебом, домой Наташа вернулась через двое суток. Любой бы на месте девушки затаился. А она — написала заявление! И суд взял и подлецов осудил! Я думаю, это был гражданский подвиг. Давили ли на судью — я не знаю. А на Наташу давили. Милиционеры спрашивали:
«Зачем тебе это надо? ОНИ держат город. Или денег дадут, или…»
Неизвестные приезжали к Ковалевой по ночам, пытались открыть дверь. Денег предлагали раз двадцать: и штатские, и милиция, и сотрудники ФСБ… Суд определил, что милиционеры оказались просто статистами у «проводящих закупку» наркоманов. Кстати, оказалось, что на прошлой закупке Мурзиков спер у оперов ключи от машины задержанного; отогнал машину в автосервис и там разукомплектовал.
Робин Гудов не бывает
В 99-м году в первой статье о фонде я писала, что «наркоборцов» можно упрекать в чем угодно (фонд воспринимался как передел рынка), но, если они спасут хоть одного наркомана, я прощу им все.
Теперь скажу: создатели фонда могут спасти хоть двести наркоманов. Одну Ковалеву я не прощу ни за что. С Натальей Ковалевой я встретилась в женском СИЗО. Несмотря на то, что судья установил: сотрудники «Города без наркотиков» БЫЛИ ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ в том, чтобы девушка села за торговлю наркотиками, уголовное дело против нее все равно возбудили. В милицию пришел трижды судимый, неработающий, наркоман со стажем — и сказал, что купил у Наташи дозу (на очной ставке, по словам Ковалевой, закупщика представили внештатным сотрудником фонда, но в уголовном деле этого нет. — Авт.). И Наташу посадили (суд над ней идет в эти дни).
Я рассказываю это, чтобы вы лучше поняли влиятельность фонда. Чтобы вы еще лучше ее поняли, скажу, что тот самый насильник Мурзиков, будучи уже арестованным, продолжал выступать в судах в качестве понятого по прошлым своим закупкам. На одно слушание — по делу некоего Турчанинова — Мурзикова везли В ОДНОМ АВТОЗАКЕ с Турчаниновым. А второй понятой (по словам Турчанинова) на суд не явился, потому что находился в розыске за разбой. И Ковалева, и Турчанинов в один голос утверждают, первое: меченые деньги и наркотик были им подброшены; второе: при проведении обыска их квартиры были ограблены. Причем у Турчанинова, по его словам, фондовцы взяли ношеную майку, причем понятой ее прямо при Турчанинове и надел.Теперь внимание: о подбросах и воровстве заявляют почти все посаженные фондом. После событий в РЦ заявления валом пошли в УВД…
ЧТО ЖЕ ВСЕ ЭТО ТАКОЕ?!
Евгений Турчанинов:
— Объединились бывшие уголовники. Вместе с работниками милиции грабят людей, причем ограбленный еще и попадает в тюрьму. Приходят к вам ночью, звонят в дверь. А дальше, как …
ОТ РЕДАКЦИИ: Высказывания такого плана, как у Е. Турчанинова и В. Ширяева, открыто звучат сегодня на екатеринбургском ТВ. Однако мнение «КП» и ее автора не совпадает с мнением героев: ОПГ организацию может назвать только суд.
Начальник управления собственной безопасности ГУВД Свердловской области Виктор ШИРЯЕВ:
Фонд «Город без наркотиков» — это организованная преступная группа, созданная при попустительстве милиции. И мы, милиция, еще очень пожалеем, что выкормили эту змею у себя на груди.
За восемь дней до (!) публикации в редакцию пришло письмо:
«…Ульяна (Скойбеда. — Ред.) появилась у нас в фонде. Глаза у нее горели, а ноздри раздувались — я ее просто испугался и отказался с ней разговаривать… Со своей стороны, смею вас заверить, что я не совершил ничего недостойного.
Президент фонда «Город без наркотиков» Евгений Ройзман».
«Я ненавижу вас, подлые наркоторговцы… Вы изнасиловали мою страну. Я ненавижу вас, проклятые! Я обещаю вам, что все вы будете сосать на том свете. И на этом тоже!»
(Крик души Евгения Ройзмана из бюллетеня фонда «Город без наркотиков» за февраль 2003 года.)
Заявление в прокуратуру
28 октября в гостиничный номер корреспондента «Комсомольской правды» принесли фотографии, на которых запечатлены пытки неизвестных людей.
Человек, который дал нам фотографии, утверждал, что глумящиеся над людьми молодчики — сотрудники фонда «Город без наркотиков».
Прошу установить, кто эти люди, и возбудить по фактам пыток уголовное дело.
Ксерокопии снимков переданы мной в ОРБ ГУ МВД по Уральскому округу.
По теме:
Депутат убил пенсионерку ради квартиры. Бывший соратник Евгения Ройзмана осужден на 16 лет колонии
Полный текст приговора «вору на доверии» Ройзману
Аналитик фонда Ройзмана Василиса Ковалева: «Вы че думали – что у Жени кормушек нет что ли?»
Весь этот фонд это настоящие фашисты и моральные уроды,они сами торгуют синтетикой под мусорской крышей, издеваются над людьми и доводят их до суицида просто ради потехи, любимая их тема это повесить того кто им не нравится,меня эти твари мучают уже четвертый год,а я все никак ни вешаюсь, этих тварей это бесит,че они только не выдумывали,чтоб меня в петлю запихнуть.Вообще у нас в городе эти ублюдки ловят парней ,привозят их в гнк там при панетых у них из кармана вынимают пакет с порошком, а так называемые «полицейские» и говорят, либо мы до суда доводим либо вносите ежемесячно добровольные взносы в фонд город без наркотиков.Представляете что творится.Слов нету что творят мразота.
Об этом многие знают! Но, все попытки разобраться в ситуации почему-то не приветствовались генеральной прокуратурой по УрФО.