Статья доктора исторических наук, профессора СПбГУ Полынова М,Ф. на тему завершающего этапа Холодной Войны и бегства СССР из стран Восточной Европы вследствие политики Горбачева.
Автор предлагает свой взгляд на анатомию катастрофы социалистического блока увязывая его прежде всего с субъективными особенностями выбранного Горбачевым геополитического курса.
Так как статья (напечатана во 2-м номере журнала «Новейшая история России» за 2011 год) весьма велика, даю лишь избранные моменты, полностью прочесть можно вот здесь.
Предатель «Горби». «Доктрина Горбачева» и уход СССР из Восточной Европы
Политику Советского Союза, проводимую в годы перестройки в отношении стран Варшавского договора, в нашей стране и за рубежом называют «доктриной Горбачева», понимаемую как противоположную «доктрине Брежнева».
В настоящее время, по истечении многих лет, можно определенно сказать, что советскому руководству не удалось выработать правильную стратегию по отношению к своим восточноевропейским союзникам, зачастую она носила и вовсе деструктивный характер, не отвечавший объективным интересам СССР. Результатом реализации «доктрины Горбачева» стало, по выражению известного историка А. И. Уткина, «бегство из Европы»
Страны Восточной Европы с момента окончания Второй мировой войны являлись главным приоритетом внешней политики Советского Союза. На протяжении более сорока лет они были его идеологическими, политическими и военными союзниками. С приходом к власти М. С. Горбачева СССР отказался придерживаться этой линии. Его тогдашний помощник по внешнеполитическим вопросам А. С. Черняев отмечает в этой связи:
«Что касается социалистического содружества, то я не замечал у Горбачева интереса к нему… Наблюдая Горбачева и слушая его суждения, я, и не только я, чувствовал, что он без энтузиазма идет на контакты с лидерами соцстран, с трудом соглашается на визиты и явно не склонен демонстрировать “свою руководящую роль”»
Молодая поросль ОВД.
Вышесказанное, однако, не означало, что новый генеральный секретарь не обращал никакого внимания на своих союзников по Варшавскому договору и партнеров по Совету экономической взаимопомощи (далее — СЭВ). В первое время все говорило об обратном. Но активизация советской внешней политики в этом направлении была направлена на пересмотр прежних отношений и формирование новых, которые основывались бы на других принципах и основаниях.
Новый подход СССР в отношении своих союзников был обозначен уже на первом совещании М. С. Горбачева с высшими руководителями стран Варшавского договора, состоявшемся после похорон К. У. Черненко. В своем выступлении он заявил:
«…мы за равноправные отношения, уважение суверенитета и независимости каждой страны, взаимовыгодное сотрудничество во всех сферах. Признание этих принципов означает одновременно полную ответственность каждой партии за положение в своей стране»
Сам Горбачев считал, что тем самым он провозгласил на этом совещании отказ от «доктрины Брежнева», но он не всеми был понят. Для разъяснения советской позиции после апрельского Пленума ЦК КПСС был отправлен А. Н. Яковлев. Он пишет:
«Михаил Сергеевич специально послал меня объехать всех руководителей соцлагеря и объяснить, что мы задумали и как, в том числе в отношении их. Отныне они должны были полагаться на себя и строить свою жизнь так, как считают нужным»
Венгрия 1956.
При обсуждении «Записки» генеральный секретарь отметил, что:
«все мы осознали, что отношения с соц.странами вышли на другой этап. Как было — дальше нельзя. Те методы, которые применили по отношению к Чехословакии (в 1968 году) и Венгрии (в 1956 году), неприемлемы… То, что было, вызывает недовольство, поощряет центробежные силы… В старых рамках работать — ничего не выйдет»
Основные положения «Записки» нашли отражение в постановлении ЦК КПСС от 28 август 1986 г., в котором отмечалось, что:
«формы отношений между социалистическими странами пришли в противоречие с потребностями жизни» и надо, в случаях расхождений, внимательно изучать причины их возникновения, настоятельно искать взаимоприемлемые решения, опираясь на методы идейно-политического влияния и избегая директивного нажима, назидательности»
«Пражская весна»
«Глубинные перемены советской политики в отношении социалистического содружества, — отмечает бывший член Политбюро ЦК КПСС В. А. Медведев, — выразились, прежде всего, в отказе от “доктрины Брежнева”.
Во всех контактах с руководителями соц.стран, начиная с марта 1985 года, новый характер отношений стал утверждаться на деле.
Структура товарообмена, осуществлявшаяся между этими странами, могла быть выражена формулой:
«сырье из СССР — готовые изделия из других стран-членов СЭВ».
В частности в экспорте СССР в эти страны преобладающее место занимала топливно-сырьевая и энергетическая продукция (от 50 % в Румынию, до 80 % в ГДР и Чехословакию), а в импорте — готовые изделия (машиностроительная продукция, пищевые и непродовольственные потребительские товары) (от 65 % из Польши, до 90 % из Болгарии)
Совет Экономической Взаимопомощи
За счет поставок из СССР удовлетворялось более 3/4 импортных потребностей стран СЭВ в нефти и нефтепродуктах, более 90 % — в газе и железной руде, 80 % — в каменном угле, 75 % — в черном металле. В то же время, СССР являлся для остальных стран-членов СЭВ крупнейшим рынком сбыта машин и оборудования. Так, доля СССР в экспорте этой продукции из Болгарии составила 60 %, из Венгрии — 45 %, из ГДР, Польши и Чехословакии — 40 %
При такой торговле СССР только проигрывал, поскольку сырье всегда дешевле готовой продукции. Кроме того, Советский Союз за свои валютные товары (нефть, газ, сырье) получал товары худшего качества и ассортимента, чем мог бы получать взамен на Западе. Эффективность торговли СССР со странами Европейского экономического сообщества в 1970–1980-е гг. была в 2,5 раза выше, чем с регионом СЭВ
Когда в СССР открыто стали обсуждать вопросы эффективности сотрудничества в рамках СЭВ, сразу же обнаружился факт многолетнего скрытого субсидирования Советским Союзом своих восточноевропейских партнеров. Согласно расчетам, за 1970–1984 гг. общая сумма выигрыша, полученного восточноевропейскими странами-членами СЭВ от торговли с СССР, достигла 196 млрд долларов, а в среднем на одного жителя — 1760 долларов (в ГДР — 3493, в Болгарии — 3486, в Чехословакии — 2828, в Венгрии — 1974, в Польше — 1021, в Румынии — 169)
«Доктрина Горбачева» превратилась в отношении союзников фактически в политику политического попустительства. Помощник М. С. Горбачева по социалистическим странам Г. Х. Шахназаров отмечает:
«Горбачев взял себе за правило ничего не навязывать союзникам, считая, что любые перемены должны быть всецело предметом суверенного выбора партий и народов».
Горбачев настойчиво отстаивал принцип «свободы выбора» в качестве универсального стратегического подхода в международных делах. Такая позиция была закреплена не только важными заявлениями, но и конкретными практическими действиями.
6 июля 1989 г., комментируя перемены в Польше и Венгрии (когда местные коммунистические партии перестали быть главенствующими политическими силами), М. С. Горбачев говорил:
«За каждым народом остается право выбора. Это центральный пункт. Если мы его не признаем, ничего хорошего ожидать в будущем от международных отношений нельзя. Поэтому, как распорядится польский и венгерский народ… это их дело»
Советская политика невмешательства только поощряла оппозиционные силы, уже открыто боровшиеся за власть в своих странах, но эта проблема окружение Горбачева мало беспокоила.
В отличие от советской политики невмешательства и «свободы выбора», американская политика была прямо противоположной: вбить клин между Советским Союзом и его союзниками по Варшавскому договору, постепенно вытеснить правящие партии и способствовать приходу к власти оппозиционных прозападных сил.
Весной 1988 г. состоялся семинар «американской интеллектуальной элиты» с участием Генри Киссинджера и Дж. Киркпатрика, на котором обсуждались
«подрывные планы в отношении соцстран и, прежде всего, говорилось о стимулировании оппозиционных лагерей».
Имеются многочисленные свидетельства того, что во время событий 1989 г. американские послы в Варшаве, Будапеште и Праге играли весьма активную роль. Оказывалась большая материальная и пропагандистская поддержка «Солидарности» другим протестным движениям и диссидентским кругам.
Один из гипотетических планов ядерной войны между ОВД и НАТО конца 70х годов.
Катализатором американской политики давления на страны Восточной Европы стало выступление М. С. Горбачева на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в декабре 1988 г., в котором он заявил об одностороннем сокращении советских войск в Восточной Европе на 500 тыс. человек, а также о намерении вывести к 1991 г. из ГДР, Чехословакии и Венгрии шесть танковых дивизий и расформировать их. Советская армия, численность которой превышала 4 млн человек, сокращалась на полмиллиона, то есть на 15 %. На первый взгляд, такое сокращение покажется несущественным.
Однако в данном случае нужно учитывать, что половина сокращаемой армии и вся военная техника были размещены в странах Восточной Европы. В результате этого находившаяся здесь и противостоявшая войскам НАТО военная группировка стран Организации Варшавского договора сокращалась почти вдвое и теряла прежнюю способность к ведению наступательных военных действий.
«“Доктрина Горбачева”, которую он огласил в ООН, — пишет В. М. Фалин, — означала: “СССР уходит из Центральной и Восточной Европы”
Из выступления Горбачева в ООН в окружении американского президента были сделаны такие конфиденциальные выводы:
«Советский Союз распадается изнутри»
16 января 1989 г. в Москву прибыл личный представитель американского президента Генри Киссинджер, который должен был понять, как далеко советское руководство готово пойти в защите своих интересов в Восточной Европе. В тот же день он встретился с членом Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлевым, и в беседе с ним эмиссар Дж. Буша потребовал, чтобы Советский Союз не препятствовал развитию событий в Восточной Европе. В обмен на это Г. Киссинджер гарантировал развитие нормальных отношений США с СССР. В противном случае — обострение американо-советских отношений.
А. Н. Яковлев не только не выступил как оппонент Киссинджеру, но и более того: в его лице чувствовал своего рода союзника. Он предупредил Киссинджера о том, что определенные деятели коммунистической партии, придерживающиеся жесткой линии, недовольны политикой Горбачева. На закрытых заседаниях они критикуют его за то, что он отходит от социализма и продается Западу. Яковлев дал понять, что Горбачеву и его коллегам-реформаторам нужны признание и поощрение со стороны Запада, чтобы иметь возможность проводить свою программу в стране.
Киссинджер по прежнему в строю.
На следующий день Г. Киссинджер был принят М. С. Горбачевым. Важной темой их переговоров стали перемены в Восточной Европе. Полная стенограмма беседы между ними до сих пор не опубликована, поэтому получить полное и достоверное представление о ее содержании весьма трудно. Но из того, что уже есть, можно сделать вывод о том, что Горбачев не пытался отстаивать интересы СССР в этом регионе.
«Меняемся мы, меняетесь вы и Европа, но если, исходя из переходящих оценок, пытаться влезть в эти процессы, — говорил он, — то можно допустить серьезный промах, серьезный просчет».
Из сказанного видно, что Горбачев убеждает своего собеседника в том, чтобы не мешать процессам, происходящим здесь, не оказывать на них никакого влияния.
Оценки этой встречи, данные разными учеными и дипломатами, практически совпадают. К. Н. Брутенц, являвшийся ответственным работником международного отдела ЦК КПСС, отмечает:
«Еще в январе 1989 г. в Москве побывал и встретился с Горбачевым Г. Киссинджер. Фактически он предложил сделку, смысл которой состоял в следующем: мы пойдем на расширение политических контактов с вами, поможем облегчить бремя военных расходов, а также иными “путями”, но в обмен на перемены в Восточной Европе. Фактически предложив себя в качестве посредника, он выдвинул идею о том, чтобы Буш и Горбачев договорились о совместных действиях по либерализации обстановки в странах Восточной Европы на базе обязательства США не действовать против законных интересов безопасности Советского Союза»
Американский посол в СССР Дж. Мэтлок также касался этого вопроса. В начале 1989 г., отмечает он,
«госсекретарь Бейкер всерьез вознамерился предложить Москве переговоры о будущем Восточной Европы. Идея эта принадлежала бывшему государственному секретарю Генри Киссинджеру, который, сообщили мне, полагал, будто в Восточной Европе вскоре вспыхнут восстания и они, если не будет американо-советского понимания, приведут к хаосу либо к советскому вмешательству. Киссинджер побывал тогда в Москве и встречался с Горбачевым. Со мной он свою идею не обсуждал, хотя, по-моему, поделился ею с Горбачевым. Если так, то скорее всего идея была встречена сочувственно»
Весьма интересные сведения об этой встрече приводит А. А. Громыко. Он отмечает, что на заданный Горбачевым Г. Киссинджеру вопрос:
«Не стремится ли Буш использовать услуги Киссинджера, чтобы выяснить, не готов ли он, Горбачев, отказаться от советского контроля над Восточной Европой? Киссинджер пошел ва-банк и ответил положительно»
Горбачев отреагировал странно. Он не отверг предложения американцев, а только сказал, что все надо тщательно обсудить.
О своем визите в СССР Киссинджер представил в Белый дом подробный отчет, в котором он отметил:
«…Горбачевская перестройка буксует, и советский лидер ищет успеха в области внешней политики. Горбачев готов заплатить за это определенную разумную цену»
Старший Буш в плане успехов на внешнеполитическом поприще был куда как более толковым, нежели незадачливый сынок.
12 февраля 1989 г., после визита в Москву Киссинджера, в Белом доме Дж. Буш собрал совещание, на котором был сделан анализ внутренней ситуации в СССР и проблем его внешней политики. Был сделан вполне определенный и правильный вывод о том, что советский руководитель дал согласие на перемены в Восточной Европе, и что эти перемены сами собой приведут к развалу Советского Союза.
Горбачевское руководство, как будто не замечая, какую политику проводит США в отношении союзников СССР, продолжало по-прежнему проводить свой «старый» курс. На второй сессии Верховного Совета СССР в сентябре 1989 г. Э. А. Шеварднадзе говорил:
«Здесь произошли исторические качественные перемены. Мы строим отношения с ними на основе суверенного равенства, недопустимости никакого вмешательства, признания за каждой страной права на абсолютную свободу выбора…».
У депутатов Шеварднадзе пытался создать иллюзорную картину взаимоотношений между союзниками СССР по Варшавскому договору:
«В наших взаимоотношениях с братскими странами, — говорил он, — есть проблемы большие и малые, есть сложности, но в них нет кризиса».
Это уже совершенно не соответствовало действительности.
Во время визита в Хельсинки 25 октября Горбачев публично заявил, что у Советского Союза
«нет ни морального, ни политического права вмешиваться в события Восточной Европы», и добавил: «мы исходим из того, что и другие не будут вмешиваться»
Относительно «морального и политического права» уместно привести слова Л. И. Брежнева, сказанные в отношении Чехословакии. По воспоминаниям однокурсника Горбачева по МГУ Зденека Млинера, они звучат так:
«Ваша страна расположена на территории, исхоженной советскими солдатами во второй мировой войне. Мы овладели этой землей за счет невероятных жертв. Из-за вашего самовольства мы ощущаем опасность. Во имя погибших во второй мировой войне — тех, кто отдал свои жизни и за вашу свободу, мы имеем право послать наших солдат в вашу страну, чтобы пользоваться безопасностью в пределах наших общих границ. Не нечто материальное, а дело принципа, независимое от внешних обстоятельств. Вот почему мы будем здесь от Второй мировой войны до вечности».
С момента произнесения этих слов прошел 21 год. В конце октября 1989 г. в Хельсинки пресс-атташе МИД СССР Г. Герасимов официально объявил, что «доктрина Брежнева» мертва. Вместо нее, сострил он, у нас будет «доктрина Синатры». Под этим имелось в виду последняя строка песни:
«Я сделал по-своему».
Горбачев и Буш во время встречи на Мальте.
Окончательный отход М. С. Горбачева от «доктрины Брежнева» произошел на мальтийской встрече с Дж. Бушем 2–3 декабря 1989 г., на которой событиям в Восточной Европе было уделено едва ли не центральное внимание.
Советский лидер заверил американского президента в том, что СССР не будет вмешиваться в восточноевропейские дела:
«Мы — за мирные перемены, мы не хотим вмешательства и не вмешиваемся в будущие процессы. Пусть народы сами, без вмешательства извне решают, как им быть».
Здесь же была решена судьба ГДР. Оба руководителя констатировали, что объединение Германии фактически уже происходит, но Горбачева беспокоило не это, а то, что Гельмут Коль «суетится, действует несерьезно, неответственно», ускоряя этот процесс, тогда как нужно быть максимально внимательным, «чтобы не нанести удар по переменам, которые сейчас наметились». В ГДР никто и не подозревал, что Горбачев нанес на Мальте смертельный удар по их стране.
Удивительным было то, что в подходе Горбачева и Буша к оценке происходящих событий в Восточной Европе практически никаких принципиальных расхождений не возникло. Американский президент всячески поощрял и стимулировал советского руководителя в его политике по отношению к своим союзникам в этом регионе.
Дж. Буш (а по сути, весь Запад), получив такие заверения и гарантии, открыто и тайно стал поощрять оппозиционные антисоциалистические и антисоветские силы по разрушению социалистических режимов этих стран, заранее зная, что со стороны Советского Союза никакого противодействия не последует. Военное вмешательство, разумеется, исключалось, но СССР обладал другими инструментами воздействия: политическими, экономическими, дипломатическими и т. д., но эти рычаги не были приведены в действие. Такая позиция Горбачева вела к существенному ослаблению позиций сторонников существующего общественного строя и к укреплению оппозиционных сил.
Было бы неверно связывать причины произошедших событий только с влиянием внешнего фактора — позицией Советского Союза и США в этом регионе. Эти события имели под собой и серьезные внутренние причины. Все страны региона оказались в положении социально-экономического кризиса. Правящие коммунистические партии были неспособны его преодолеть, хотя жизненный уровень в этих странах был значительно выше, чем в СССР, где никакой «бархатной революции» не произошло.
Следовательно, антикоммунистические революции в советском блоке были порождены не только тяжелым социально-экономическим положением, но и факторами, которые имеют отношение к политической, идеологической и духовной сфере общества.
По данным американских социологов, в конце 1980-х гг. восточноевропейцы в целом относились к капитализму как к общественной системе предпочтительнее, чем респонденты в странах Запада. На понятие же «коммунизм» более негативно, чем поляки, реагировали только западные немцы.
Рыночная экономика рассматривалась не просто как форма социально-экономической организации общества, а как реализация мечты о достижении западного уровня жизни «здесь и сейчас».
Проведение политических и экономических реформ становилось объективной неизбежностью, и игнорировать эту неизбежность было уже невозможно. Однако осуществлять эти реформы им приходилось почти самостоятельно, опираться на СССР они больше не могли, и надеяться на помощь тоже. Прежние руководители, в случае провала своей политики, могли рассчитывать на политическую, экономическую и военную помощь. Теперь ничего подобного быть не могло.
Сложные, противоречивые и во многом драматические процессы шли в ГДР, поскольку здесь речь шла не только о смене общественно-политического строя, но и о существовании самого государства. Политический кризис, в котором оказалась ГДР в конце 1989 г., ей не удалось преодолеть. Многолетний руководитель этой страны Эрих Хонеккер не поддерживал горбачевскую перестройку и не считал необходимым перейти к экономическим и политическим реформам в собственной стране.
Эрих Хонеккер считал, что перестройка несет огромную опасность для социализма. В конфиденциальной беседе c советским послом В. И. Кочемасовым, состоявшейся в 1989 г., Хонеккер говорил:
«Если Горбачев будет продолжать в этом же духе, то через два года он разрушит и партию и страну».
Эти слова оказались пророческими.
Горбачев и Хонекер
Михаил Горбачев на обложке французского журнала Newlook, 1989 год.
9 ноября новое руководство СЕПГ во главе с Эгоном Кренцем открывает границу с Западным Берлином, что означало падение Берлинской стены. Советское руководство не сумело предвидеть, к каким последствиям это может привести. Более того, Горбачев одобрил действия Кренца:
«Все было сделано совершенно правильно. Так держать — энергично и уверенно»
Горбачев имел возможность увязать проблему объединения Германии с вопросом о не расширении в будущем блока НАТО на Восток. Но этого сделано не было. 3 октября 1990 г. ГДР перестала существовать как суверенное государство.
Драматически развивались события в Румынии. Здесь с 1965 г. у власти находился Николае Чаушеску, установивший в стране жесткий порядок. Кроме того, Румыния имела внешний долг 21 млрд долларов, который к апрелю 1989 г. был погашен, что привело к обнищанию значительного числа граждан. В ноябре 1989 г. Чаушеску в шестой раз был избран генеральным секретарем.
В декабре в Тимишоаре и Бухаресте начались митинги, которые подавлялись румынскими спецслужбами — секуритате. Армия перешла на сторону митингующих. Сторонники Чаушеску были подавлены. Сам он и его супруга были арестованы. В спешном порядке состоялся суд, вынесший обоим приговор — расстрел, который был немедленно исполнен. Свержение Чаушеску осуществлялось при содействии Горбачева.
Приговор и казнь супругов Чаушеску (в YouTube) 18+:
Варшавский блок
Таким образом, в течение 1989 г. социалистические режимы были ликвидированы во всех странах, являвшихся военно-политическими союзниками СССР. К власти пришли антисоциалистические прозападные силы. В этих условиях невозможным оказалось существование СЭВ и Варшавского договора. «Доктрина Горбачева» привела к поражению Советского Союза в Восточной Европе. Это была расплата за его утопическую идею о создании «общеевропейского» дома. источник
