ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПЛАН ГИТЛЕРА «ОСТ»: ПОРАБОЩЕНИЕ ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ

«Генеральный план Ост» принадлежит истории – истории насильственного переселения отдельных людей и целых народов. Эта история такая же древняя, как и история самого человечества. Но «план Ост» открыл новое измерение страха. Он представлял собой тщательно спланированный геноцид рас и народов, и это в промышленно развитую эпоху середины XX века! Речь здесь идёт не о борьбе за пастбища и охотничьи угодья, за скот и женщин, как в древние времена. Речь здесь и не о геноциде испанцев по отношению к коренным жителям Средней и Южной Америки, и не об истреблении индейцев в Северной Америке, как в более поздние века – во времена раннего капитализма и колониализма.

В «Генеральном плане Ост» под покровом человеконенавистнической, атавистической расовой идеологии речь шла о прибыли для крупного капитала, о плодородных землях для крупных землевладельцев, зажиточных крестьян и генералов и о барыше для бесчисленных мелких преступников и прихлебал.

К важнейшим интересам режима и правящей элиты, которые сошлись в «Генеральном плане Ост», относятся в основном следующие:

– политическое и военное «обеспечение» захваченного и в далеком будущем посредством «выселения», включая массовое уничтожение, и «германизации почвы», т.е. «насильственной ассимиляции» (Umvolkung);

– социал-империалистский интерес в прочном закреплении собственной социальной базы (базы массового характера) посредством «поселений», т.е. посредством создания обширных, зависимых от режима, экономически сильных слоёв немецких крестьян и крупных землевладельцев, а также посредством объединения немецких городских средних слоёв;

– экспансия крупного капитала, направленная на эксплуатацию сырья (нефти, руды, металлов, хлопка и другого сельскохозяйственного сырья), на огромные рынки сбыта товаров массового потребления, на расширение инвестиционных возможностей и рынков экспорта капитала (в том числе военная индустрия (оружие и военное снаряжение), военное строительство, аэродромы, «опорные пункты» и «германские» поселения, крестьянские дворы и усадьбы, промышленные и транспортные постройки всех видов) и получение дешёвой рабочей силы;

– заинтересованность в неограниченных источниках продуктов питания для «господ» на неограниченный период.

Собственно предыстория «Генерального плана Ост» по своему характеру также истинно немецкая, как и империалистическая и берёт начало ещё со времён Первой мировой войны и даже раньше. Пангерманский союз предусматривал в своём «Меморандуме о целях войны» от сентября 1914 года «повсеместное изгнание населения и заселение немецким крестьянством» территорий русской Польши и России. Немецкие союзы предпринимателей требовали того же:

«Обеспечения прироста нашего населения, а тем самым и нашей военной силы».

Устрашающим был и так называемый Профессорский меморандум 1347 интеллектуалов и промышленников от 8 июля 1915 года, в котором без прикрас говорилось об истинно «германском духе» и о «притоке варваров из Восточной Европы». Впрочем, пангерманисты уже в 1911 году (Марокканский кризис) требовали на западном направлении «окончательного сведения счётов с Францией»: передачи Германии прав на территории вплоть до зоны каналов (устье Соммы) и Средиземного моря (Тулон), которые необходимо «освободить от людей». Промышленник Саарской области Герман Рёхлинг (Rochling), позднее доверенное лицо Гитлера, в начале войны 1914 года предложил:

«В рудном бассейне {в Лотарингии – Д.А.} проживают сегодня практически одни итальянцы, эльзас-лотарингцы и поляки – люди, которые должны быть вытеснены немцами. … Для этого я бы находился здесь, если это … необходимо будет осуществить»[1].

Итак, если некоторые основные идеи «Генерального плана Ост» продумывались и высказывались уже во время Первой мировой войны и даже раньше, то все же в его «зрелом» варианте различные реакционные тенденции капитализма и империализма соединились по-новому. Здесь они впервые объединились с варварским расизмом и антисемитизмом, с официально заявленной целью геноцида, уничтожения целых рас и народов. Если дать по возможности сжатое определение, то можно назвать его радикально расистским, геноцидным вариантом империалистской немецкой экспансии на Восток.

Достойна внимания тесная связь «Генерального плана Ост» и холокоста. Включая в себя расистское намерение уничтожить десятки миллионов славян, «Генеральный план Ост» был также главным экспериментальным пространством для убийства евреев по всей Европе, да и всему миру, и должен был обеспечить территории для неограниченного числа гетто и лагерей смерти. В отличие от холокоста «Генеральным планом Ост» предусматривалась широкая империалистская программа грабежа и экспансии.

Как всегда восточная экспансия внешне обосновывалась или «большевистской угрозой», «наводнением, вызванным штормом в Азии» (Гейдрих), или «нуждой в расширении пространства» для немцев, – смертоносная идеология плановиков была ясна и достаточно открыто обсуждалась во внутренних кругах: то, что нам нужно, мы можем получить только с помощью насилия и войны. Новую «немецкую народную почву» мы получим только, если «уничтожим» тех, кто её занимает.

Один из участников Нюрнбергского процесса дал показания о том, что Гиммлер уже в начале 1941 года объяснил своим двенадцати руководителям групп СС, что уничтожение 30 миллионов славян является «целью кампании против России»[2].

Тот же свидетель подтвердил советскому обвинителю, «что борьба против партизанского движения была предлогом для уничтожения славянского и еврейского населения»[3].

Гитлер уже к началу Восточной кампании отдал указания, чтобы занятые области «так быстро, как это возможно», были успокоены «…лучше всего, расстреливая каждого, кто косо посмотрит»[4].

Двойной смысл лозунга о «крови и почве» должен был восприниматься буквально: владельцы {захваченных земель} подлежали уничтожению, а так как они бы едва ли добровольно подчинились, немецкий «кровавый марш» (Гитлер) неизбежен. «Обеспечение» захваченного (любимое выражение Гитлера) также стоило бы постоянного применения насилия и крови.

---

---

---

---

«Генеральный план Ост» в действии

Существуют ранние попытки историков отмахнуться от «Генерального плана Ост» как химеры, «сна наяву», систематизированного бреда мономана, как от всего лишь проекта, который имел значение только в фантазии Гитлера, Гиммлера, Гейдриха и СС и не имел практического воплощения. Уже тогда было видно их предвзятое отношение, сегодня благодаря исследованиям этот взгляд совершенно устарел. Тем временем установлено, что «Генеральный план Ост» дал работу сотням, даже тысячам преступникам: политикам, чинам СС, офицерам и солдатам, бюрократам, учёным и простым убийцам; что он привёл к изгнанию и смерти сотни тысяч, даже миллионы евреев, поляков, чехов, русских и украинцев.

Гитлер своим указом от 7 октября 1939 года «Об укреплении немецкой нации» поручил Генриху Гиммлеру, «рейхсфюреру СС» и главе немецкой полиции, все полномочия по исполнению плана. Гиммлер сразу же присвоил себе звание «рейхскомиссара» и впредь считался шефом «генерального планирования» для «пространства Восточной Европы», чем сразу обеспечил работой служащих СС и дополнительно созданные специальные институты.

«Генеральный план Ост» не был отдельным документом, а состоял из целого ряда последовательных планов (1939 – 1943 гг.), которые продолжали создаваться шаг за шагом по мере продвижения на Восток, в ногу с немецкими завоеваниями. Сегодня мы относим к этому понятию не только планы, созданные службами Гиммлера, но и, в широком смысле, созданные в подобном духе документы конкурирующих нацистских учреждений – DAF (Германского трудового фронта), органов землеустройства и территориального планирования, – а также не в последнюю очередь учреждений вермахта, о которых пока мало что известно[5].

Первые документы плана, относящиеся к концу 1939 – началу 1940 гг., касались побеждённой Польши, прежде всего ее западных областей, которые сразу же были аннексированы («Вартегау», Данциг – Западная Пруссия, восточная часть Верхней Силезии). Первыми жертвами стали евреи и большая часть поляков, проживавших в аннексированных областях. Все без исключения евреи, а это 560 тыс. человек, согласно докладам СС, были «эвакуированы», что означает, что они были переправлены через границу в Генерал-губернаторство[6], некоторая часть также «временно» только до города Лодзь, где их битком набивали в гетто и лагеря и позже, как и бóльшая часть еврейского населения Генерал-губернаторства, были замучены в лагерях смерти. 50 процентов поляков (3,4 миллиона) должны были быть немедленно «выдворены» в Генерал-губернаторство, чтобы освободить место для немецких крестьян и горожан.

«Генерал-губернаторство» было особым случаем. Оно поначалу освобождалось от мероприятий по изгнанию и переселению, так как, по приказу «фюрера», служило плацдармом для нападения на СССР, а также резервуаром рабочей силы. В 1942–1943 гг. Гиммлер начал бесчеловечные «переселения» и изгнания десятков тысяч крестьян из 300 деревень в районе Люблина (округ Замосць) и заселение их «этническими немцами». После Варшавского восстания 1944 года Варшава была объявлена мёртвым городом и от 500 до 600 тыс. жителей Варшавы были насильно вывезены – часть в концентрационные лагеря, а часть на принудительные работы в Германию. Но первоначально планировалось всю Польшу сделать немецкой землей.

То, что происходило в аннексированных областях, было, как правило, экспроприацией евреев и поляков, изгнанием их из крестьянских дворов, высылкой из городов и округов. Но вот то, что в течение всей войны не произошло, – это переселение немцев из Германии, из соседних земель и из других стран для колонизации и хозяйствования на «освободившихся» территориях. Согласно «Общему плану переселения» от 1943 г. всего 15,7 миллионов подобных «переселенцев» должны были в первые 25 – 30 лет после войны заселить «пространство Восточной Европы» (включая аннексированные области, «протекторат» и Прибалтику)[7]. Едва ли наберется один миллион человек, которых во время войны всевозможными обещаниями удалось наскрести по всей Европе (Банат, Крым, Эльзас, Южный Тироль и т.д.), и, если они вообще и выходили из своих сборных лагерей, то лишь на непродолжительное время. Об этих людях со странным статусом одновременно преступников и жертв необходимо ещё рассказать.

Еще до 1 сентября 1939 года в Восточной Европе существовала страна, ставшая одной из первых жертвой немецкого насилия, – это Чехословакия. Уже с 1938 г. всех чехов изгоняли из аннексированных судетстких областей. Для «Протектората Богемии и Моравии»[8] существовали сначала только туманные планы на будущее, нечто похожее на «наслаивание» на местное население «руководящих слоёв, слоёв ремесленников и свободных мелких землевладельцев» из числа немецкого народа «господ» над «медлительными и трудолюбивыми народами безземельных крестьян» (К.Ф. Мюллер, 1940 г.)[9].

Гейдрих вполне открыто говорил после своего вступления в должность «рейхспротектора» осенью 1941 года о последующем онемечивании. Но иначе, чем в Польше и в СССР, в протекторате осталось это «скрытой» германизацией. Как и везде, евреев, коммунистов и других противников оккупантов преследовали, насильственно вывозили и рано или поздно убивали. Кроме того, проводили довольно обширные исследования чешских крестьян на «расовую чистоту», но без массовых экспроприаций и выселений, только заселение {территории} несколькими тысячами «этнических немцев», что рассматривалось как «условие онемечивания»[10].

Протекторат был изрядно индустриализирован, в нем имелась особенно развитая военная промышленность, и потому эта территория была и оставалась важнейшим военным цехом нацистского Рейха. Нет никаких сомнений, что после войны эта территория должна была стать немецкой землей. Гитлер объявил в узком кругу своё твёрдое намерение:

«все элементы, не представляющие расовую ценность, выселить тогда с чешской территории и переместить на Восток. Некоторые чехи, говорят, весьма прилежны, и если рассеять их при переселении по занятым восточным территориям, возможно, из них получатся хорошие надзиратели»[11].

Главное время создателей «Генерального плана» пришло вместе с нападением на СССР. Ещё в 1941 году увидело свет большое число разработок, которые тогда возникли еще в результате конкуренции между Главным управлением имперской безопасности и штабной службой Гиммлера как «Рейхскомиссара по укреплению духа немецкой нации».

28 мая 1942 года Гиммлер получил докладную записку «Генеральный план Ост. Правовые, экономические и территориальные основания восточного строительства»[12] от профессора Берлинского университета и высокого руководителя СС Конрада Мейера (Мейер-Хетлинг). Он предусмотрел убийство, истощение от голода и изгнание 30 – 40 миллионов славян и других «недолюдей» – поляков, евреев, русских, белорусов, украинцев, цыган и, конечно, «большевиков» любого происхождения и национальности. За этим должна была последовать немецкая колонизация огромных земельных угодий от Ленинграда до Украины, Крыма, Донецкой и Кубанской областей, к Волге и Кавказу; мечталось также об Урале и озере Байкал.

Но сначала необходимо было осуществить то, что Гитлер уже в 1935 году считал необходимым, а именно основательно

«истребить население, … ликвидировать миллионы людей одной низкосортной, размножающейся, как паразит, расы»[13].

Самые важные шаги для достижения этой цели были подробно изложены в указах Гитлера, вермахта и СС:

– убийство евреев (более 500 тыс. убитых только «оперативными группами» СС), комиссаров Красной Армии и всех функционеров государственного аппарата и КПСС, ликвидация всякого сопротивления и убийство любого, подозреваемого в сопротивлении (приводилось в исполнение СС и вермахтом с первых дней);

– никакого снабжения «нечернозёмных зон» продуктами питания, это означало, что вся Белоруссия и большая часть Севера и средней полосы России оказывались областями закрытыми для поставок продовольствия. Герман Геринг сказал 2 мая 1941(!) года: «Несомненно, что десятки миллионов людей погибнут от голода, если нами будет вывезено из страны всё необходимое для нас самих»[14]. Беспощадное разграбление плодородных сельскохозяйственных областей (осуществлявшееся в первую очередь самим вермахтом);

– «переселение» в пользу немецких землевладельцев и бизнесменов на территории, подлежащие немецкой колонизации, и так называемые марки и опорные населенные пункты (начавшееся и проводимое в аннексированной западной Польше, позже и в восточной Польше (Замосць), в так называемых черноморских областях (южная Украина и Крым), в других областях Украины и в Литве;

– уничтожение крупных советских городов, в первую очередь Ленинграда и Сталинграда, как «рассадников большевизма» (в целом потерпевшее неудачу, однако Ленинград и Сталинград потеряли сотни тысяч жителей в результате бомбардировок и голода).

Жертвы, в которые за короткое время обошлись эти преступления, исчисляются миллионами. Сюда же следует причислить около трёх миллионов советских военнопленных, которых в 1941-42 годах вермахт оставил умирать от голода и холода в лагерях; далее 500-600 тыс. жителей Варшавы, которые поздней осенью 1944 года после Варшавского восстания были согнаны в концентрационные лагеря или на принудительные работы. На принудительных работах в Германии и в других местах многие десятки тысяч погибали от голода, истощения и жестокого обращения.

Еще одна варварская версия «Генерального плана Ост» – это, по сути, охота на «способных к онемечиванию» детей, которых в течение всей войны «ловили» на захваченных восточных территориях, а также в «Протекторате Богемии и Моравии», изучали на предмет их «расовой чистоты», помещали в лагеря и приюты и вывозили в Германию (по польским данным от 150 до 200 тыс. только польских детей). Там их окончательно «онемечивали» и нацифицировали в приютах программы «Лебенсборн» («Источник жизни»)[15], и потом отдавали в нацистские семьи. Но также они часто работали в военной промышленности и обслуживали зенитные орудия. Даже в 1944 году боевые группы СС искали в России «способных к онемечиванию» детей, которые после кровавых расправ СС остались без дома и без родителей[16].

Занимавшиеся планированием населения чины и медики видели особенно в Польше подходящее экспериментальное поле для проведения в больших масштабах стерилизации, принудительных абортов, а также других «политико-демографических» мероприятий, не считаясь с элементарными нормами здравоохранения.

Далее, Карл Хайнц Рот обратил внимание на то, что идея «Генерального плана Ост» была перенесена и на германских немцев: террористические меры и смертные приговоры за половые контакты между немцами и рабочими из Восточной Европы, занятыми на принудительных работах, против беременных женщин из числа рабочих, занятых на принудительных работах, и, в дальнейшем, убийства больных туберкулёзом. У большинства забеременевших работниц был выбор только между принудительным прерыванием беременности и адом в родильных бараках лагеря. Новорождённые, которые выживали, рано или поздно погибали в пресловутых «местах по уходу за детьми».

Жертвами политики «Генерального плана Ост» в более широком смысле были также многие миллионы чешских, польских и советских людей, которые жили у себя на родине {на оккупированных территориях} в условиях постоянной расистской дискриминации, угрозы изгнания и смерти, в условиях запрета заниматься профессиональной деятельностью и принуждения к тяжёлым работам, конфискации имущества и при этом зачастую вынуждены были влачить жалкое существование, особенно в городах, находившихся на «блокадном положении» (Ганс Франк).

---

Жертвы и преступники

В конце 1942 года рейхскомиссар СС по «укреплению немецкой нации» сообщал о 629 тысяч переселенцев из числа этнических немцев («фольксдойче»), которых пригнали из Прибалтики, Белоруссии, Румынии, Югославии и Южного Тироля. Сообщалось, что в пути ещё 400 тысяч «фольксдойче» из Южного Тироля и Украины. Это значит, что посреди войны не на жизнь, а на смерть было инсценировано переселение народов, туда – сюда переселяли миллион человек, большинство из них вопреки их собственной воли. Они оставили имущества и ценностей на сумму 4,5 миллиарда рейхсмарок и везли с собой 700 тысяч единиц багажа, так что не всегда это был даже одно место багажа на человека. Им было необходимо 1500 зданий и бараков, для перевозки их пожитков требовалось 135 морских судов и барж, 14200 железнодорожных вагонов и тысячи грузовиков и гужевых повозок[17].

Согласно генеральному планированию, указанные 15,7 миллионов поселенцев должны были быть собраны со всего мира, в том числе и из-за океана. Нацистское руководство обещало участникам войны немецкой национальности, особенно «инвалидам войны», после войны земельную собственность и крестьянские дворы на востоке. Гитлеровские генералы, министры и кавалеры Рыцарского Креста, уже начиная с победы над Польшей, хлопотали о земельном владении и часто получали щедрые «дотации» из рук «фюрера».

Генрих фон Айнзидель, в то время молодой офицер авиации, сообщает о победных настроениях подобного рода среди офицеров. Среди рядового состава также распространялись надежды на подобные трофеи. Генрих Бёлль, тогда солдат Восточного фронта, наблюдал это на самом себе.

Принц цу Зайн-Витгенштейн просил у своего банка, Немецкого банка, о помощи в «возвращении» его «русских поместий»[18] размером в 300 тыс. моргенов[19] и более[20]. Однако в конце концов, во время масштабного отступления, это зашло так далеко, что органы СС принялись подсчитывать, какое количество людей можно было бы рекрутировать из разрушенных бомбёжками немецких городов после потери ими дома и имущества для переселения в восточные области.

По статистике штаба Гиммлера, составленной в конце 1942 года, из 629 тыс. переселенцев 445 тыс. прижились на местах нового поселения. Из них, в частности:

– аннексированные территории западной Польши: поселение 332 тыс. переселенцев; 65 тыс. дворов были «выбраны, освобождены и заселены переселенцами»;

– «Протекторат Богемии и Моравии»: «в настоящее время заселяется 6 тыс. переселенцами с юго-востока и 600 жителями Лузерны и Ферзенской долины {из Верхней Италии}»;

– Генерал-губернаторство: в район Люблина «уже несколько месяцев заселяются переселенцы из разных стран происхождения, а также этнические немцы и лица немецкого происхождения из остальных районов Генерал-губернаторства»;

– Литва: «из Литвы возвращается большое число чистокровных литовских немцев (28 тыс.). 17 тыс. человек уже приехали и расселены с повышением условий жизни»;

– оккупированные восточные области: «в настоящее время к трём опорным пунктам между Житомиром и Винницей стягиваются ок. 40-60 тыс. восточно-волынских немцев». «Попечение 127 тыс. фольксдойче в Транснистрии (оккупированная Румынией украинская область восточнее Днестра – Д.А.)[21] … осуществляется на основании соглашения с румынским правительством»; «переселение немцев Транснистрии в Крым и фольксдойче из соседних с Крымом областей находится на стадии подготовки»[22].

Все еще остается довольно смутным и малоисследованным, какую работу выполнял вермахт во время этих «вы-» и «переселений».

Разумеется, подобные цифры нужно рассматривать с осторожностью. Речь идёт о рапорте об успешном выполнении задания огромного бюрократического аппарата СС, и в этом документе, с одной стороны, целиком замалчивались страшные для выселяемых и переселяемых людей сопутствующие обстоятельства, а с другой, – цифры были скорее завышены, чем занижены.

Здесь было необходимо бы проверить данные, если они вообще существуют, об эвакуации подобных заселённых областей во время более поздних отступлений вермахта. Итак, при отступлении из южной Украины осенью 1943 г. с обозами или по железной дороге(!) должны были бежать около 100 тыс. поселенцев, которым пришлось бросить почти всё «своё» имущество, кроме скота[23]. Оттуда, куда они были переселены – в район Житомира, Волынско-Подольский район и дальше на запад, – они бежали окончательно в 1944 г.

Судьба сотен тысяч немцев, «фольксдойче» и «германских» поселенцев до сих пор основательно не исследована[24]. Мобилизованные бессовестными обещаниями плодородных крестьянских земель, промысловых мест и «барского» существования, иногда уговорами, давлением и силой, их, как шахматные фигурки, перемещали по географической карте Европы. Долгие годы перевозя их из лагеря в лагерь, рано или поздно всё же расселяя, их, наконец, увлекли за собой в неизвестность отступавшие дивизии вермахта.

Более подробные ответы на большинство вопросов отсутствуют. Каково было соотношение при вербовке между теми, кто просто подчинился приказу, и добровольцами? Каковы были основные мотивы для того, чтобы оставить свою прежнюю родину? Сопротивлялись ли этому? Куда и на какое время уводили потоки переселенцев, как функционировала основная организация «переселения»? Как долго длилась и как выглядела жизнь переселенцев в лагерях? Как развивались их политические взгляды и менталитет под воздействием пропаганды национал-социализма и реальных условий существования? Чем закончилось переселение участвующих в нём групп народов, отдельных переселенцев и целых семей с окончанием войны и в послевоенное время? Так много вопросов и так мало ответов.

Давайте бросим заключительный взгляд на истинных виновников, на преступных исполнителей этого плана. Нужно сказать, что сами убийцы, которые в составе оперативных групп СС, в бесчисленных подразделениях вермахта и на ключевых позициях оккупационной бюрократии принесли на оккупированные территории смерть и пожары, лишь в малой своей части понесли наказание за содеянное. Десятки тысяч из них «растворились» и могли некоторое время спустя, после войны, вести «нормальный» образ жизни в Западной Германии или же где-то ещё, в большей своей части вообще избежав преследований или хотя бы порицания.

Я хотел бы привести только один особенно важный и особенно известный пример, а именно пример ведущего учёного СС и эксперта Гиммлера, который разработал самые важные версии «Генерального плана Ост». Он выделился среди тех десятков, даже сотен учёных – исследователей Земли разных специализаций, специалистов по территориальному и демографическому планированию, расовых идеологов и специалистов по евгенике, этнологов и антропологов, биологов и медиков, экономистов и историков, – которые поставляли данные убийцам целых народов для их кровавой работы. Как раз этот «Генеральный план Ост» от 28 мая 1942 года и был одним из высококлассных продуктов подобных убийц за письменными столами. Он действительно был, как писал Мирослав Карни, умерший чешский историк и мой друг, планом

«в который были вложены ученость, передовые технические приемы научной работы, изобретательность и тщеславие ведущих учёных фашистской Германии», планом, «который превращал преступные фантасмагории Гитлера и Гиммлера в полностью разработанную систему, продуманную до мельчайших деталей, просчитанную до последней марки»[25].

Автор, ответственный за этот план, ординарный профессор и руководитель Института агрономии и аграрной политики Берлинского университета Конрад Мейер, называемый Мейером-Хетлингом, был образцовым экземпляром подобного учёного. Гиммлер сделал его руководителем «главного штабной службы планирования и земельных владений» в его «Имперском комиссариате по укреплению духа немецкой нации» и сначала штандартен-, а позднее обер-фюрером СС (соответствующего рангу полковника). К тому же, как ведущий земельный проектировщик в рейхсминистерстве продовольствия и сельского хозяйства, пользующийся признанием при «Рейхсфюрере сельского хозяйства» и в министерстве оккупированных восточных областей, в 1942 году Мейер выдвинулся на должность главного проектировщика развития всех подвластных Германии областей. Как личность он был заурядным карьеристом, раболепствующим перед Гиммлером, поэтому он был жестоким надсмотрщиком над подчинёнными ему учёными, которых у него было до двух дюжин.

Мейер с начала войны знал во всех подробностях о всех планируемых гнусностях; более того, он сам для этого сочинял решающие заключения и планы. В аннексированных польских областях, как он официально объявил уже в 1940 году, предполагалось, «что всё еврейское население данной области численностью 560 тыс. человек уже эвакуировано и, соответственно, в течение этой зимы покинет область». Чтобы аннексированные области заселить минимум 4,5 миллионами немцев (до сих пор там постоянно проживали 1,1 миллиона человек), нужно было «поезд за поездом изгнать (далее) 3,4 миллиона поляков»[26].

Едва минуло полтора года, широкомасштабные, честолюбивые цели повлекли его в СССР. «Необходимость расширения пространства» Германии, торжествовал он тогда, могла быть, наконец, устранена путем «нового творческого конструирования» большого пространства.

«Лишь уничтожение советской власти и включение восточных территорий в европейское жизненное пространство возвращает империи полную свободу планирования и делает возможным использование новых районов для поселения»[27].

Мейер мирно скончался в 1973 г. в возрасте 72 лет в должности западногерманского профессора на пенсии. Скандал вокруг этого нацистского убийцы начался уже после войны с его участия в Нюрнбергском процессе над военными преступниками. Он был обвинён вместе с другими чинами СС по делу так называемого Главного управления по вопросам расы и переселения (RuSHA)[28] (дело № 8), приговорён судом Соединённых Штатов к незначительному наказанию только за членство в СС и освобождён в 1948 году. Хотя в приговоре американские судьи и согласились с тем, что он как высший офицерский чин СС и лицо, тесно сотрудничавшее с Гиммлером, должен был «знать» о преступной деятельности СС, но они подтвердили, что «ничего отягчающего» по «Генеральному плану Ост» ему предъявить нельзя, что он «ничего об эвакуациях и прочих радикальных мерах» не знал, и что этот план все равно «никогда не претворялся в жизнь»[29].

Представитель обвинения действительно не мог тогда предъявить неоспоримые доказательства, так как источники, особенно «Генеральный план» от 1942 года, не были ещё обнаружены. А суд уже тогда выносил решения в духе «холодной войны», что означало освобождение «честных» нацистских преступников и вероятных будущих союзников, и совершенно не думал о том, чтобы привлечь в свидетели польских и советских экспертов.

Между тем научное исследование «Генерального плана Ост» ушло далеко вперед. Правда, в Германии выводы этого исследования вызывают всё ещё постыдно малый общественный резонанс.

Май – сентябрь 2004

Перевод с немецкого Анны Леонтьевой

под редакцией Нины Дмитриевой

Оригинал опубликован: UTOPIE kreativ. H. 167. (September 2004), S. 800-808 [Оригинал статьи]

---

---

Замечания и предложения «Восточного министерства» по генеральному плану «Ост»

От редакции VIVOS VOCO

Поскольку мы в основном будем говорить о военных целях в отношении СССР не столько Гитлера и его ближайшего окружения, сколько «старых» германских элит, представлявших, прежде всего, немецкую промышленность и банки, то дадим определение термину «старые» элиты. К «старым» элитам мы относим военное руководство, высшую бюрократию, в частности во внешнеполитическом ведомстве, а также лидеров германской экономики — «хозяйственные элиты». Использование прилагательного «старый» позволяет отделить эти круги от кадров нацистской партии (НСДАП), не имевших статуса элиты ни до 1933 г., ни впоследствии в ФРГ, а приобретших и сохранявших его лишь в период гитлеровского господства. Что касается термина «хозяйственные элиты», то здесь мы придерживаемся его традиционного понимания и относим к хозяйственным элитам «крупных промышленников, банкиров, высший менеджмент концернов и крупных предприятий; то есть обладателей властных позиций в экономике».

Анализируя цели Германии на Востоке Европы во Второй мировой войне, прежде всего, зададимся вопросом, насколько они отличались от целей, преследовавшихся ею в этом регионе в годы первой мировой войны. Сравнение целей Германии, а значит и ее элит, в двух мировых войнах позволяет нам с полным основанием говорить о том, что они обнаруживают большое сходство, в том числе в деталях.

Отметим также, что до первой мировой войны и сразу после нее, то есть до появления Гитлера на политической сцене и независимо от него, германское общество было заражено экспансионистскими идеями. Лозунг о «жизненном пространстве» на Востоке и прочие геополитические планы, расовые и колонизаторские идеи, империалистические внешнеэкономические установки, а также возникшие после поражения Германии в первой мировой войне и революций в России и Германии в 1917-1918 гг. реваншизм и антибольшевизм являлись составной частью этой идеологии.

Однако во второй мировой войне цели, которые Германия ставила перед собой на Востоке, приобрели новое качество и иной масштаб. Об этом свидетельствуют ее планы аннексии, установления германского военного господства вплоть до границ Азии, программа колонизации и экономического ограбления захваченных территорий, долгосрочные империалистические экономические и военно-стратегические установки. Методы достижения этих целей также изменились, они стали откровенно преступными: уничтожение так называемого «еврейского большевизма» и всех форм советской государственности, политика истребления людей, приобретшая масштаб геноцида.

Одной из предпосылок первой мировой войны явились фундаментальные изменения характера отношений между кайзеровской Германией и царской Россией, их отход от прежней политики более или менее благожелательного нейтралитета, определявшейся не в последнюю очередь тесными династическими связями Гогенцоллернов и Романовых.

В годы первой мировой войны Германия, уже давно вынашивавшая империалистические планы, в частности в отношении России, впервые заявила о них открыто. Уже в сентябре 1914 г. рейхсканцлер Т. фон Бетман-Гольвег подчеркнул, что «основной целью войны» является «обеспечение безопасности Германской империи на Западе и Востоке на все времена». Его программа была нацелена на то, чтобы «по возможности оттеснить Россию от германской границы и подорвать ее господство над нерусскими вассальными народами». Эти цели были достигнуты в 1915 г., когда германские войска оккупировали всю русскую часть Польши, Литву и Курляндию. «Верхний Восток» — так кайзеровские генералы называли эти территории, находившиеся в прямом подчинении командующего германскими войсками на восточном фронте Э. фон Людендорфа.

Цели в Восточной Европе, которых рассчитывали достичь в ходе войны 1914-1918 гг. наиболее реакционные круги германского крупного капитала, землевладельцев и националистически настроенной интеллигенции, с самого начала имели варварский характер. В меморандуме Пангерманского союза, подготовленном в сентябре 1914 г. его председателем Г. Классом и одобренном ведущими представителями крупной промышленности, говорилось: 

«русского врага» необходимо ослабить путем сокращения численности его населения и предотвращения в дальнейшем самой возможности ее роста, «чтобы он никогда в будущем не был бы в состоянии аналогичным образом угрожать нам».

Западную границу России планировалось отодвинуть до Санкт-Петербурга и Днепра, а захваченную территорию, после изгнания оттуда по возможности всего населения (Класс полагал, что ее придется «очистить» приблизительно от семи миллионов человек), заселить немцами. Важными вехами в определении военных целей Германии стали меморандумы союзов промышленников, аграриев и среднего сословия от 10 марта и 20 мая 1915 г., «меморандум профессоров» от 15 июля того же года, а также более поздние заявления промышленников и банкиров.

Все они проявляли огромный интерес к овладению экономическими ресурсами России, особенно Украины и Кавказа (марганцевая руда, железо, нефть). Именно в «меморандуме профессоров», подготовленном по инициативе Пангерманского союза 1347 интеллектуалами при активном участии Э. Кирдорфа, А. Гугенберга, К. Дуйсберга, Г. Штреземана, в сжатом виде были изложены все те «национальные аргументы» («германский дух», «поток варварства с востока» и т.п.), которые позже были характерны для нацистских писаний, особенно для гиммлеровского «Генерального плана Восток».

Однако в 1914-1918 гг. германская армия, как справедливо отмечает историк из США Г.Л. Вайнберг, не походила на ту, которая при Гитлере в 1941 г. двинулась на Восток.

«Вряд ли можно оспаривать, — пишет Вайнберг, — что уже в годы первой мировой войны в Германии имелись разного рода радикальные идеи относительно “переустройства земель” на Востоке, но это были, во-первых, пока что только идеи, а во-вторых, население, которого они касались, влияния этих идей на себе еще практически не ощущало. Во второй мировой войне все было иначе».

Грабительский Брестский мирный договор, заключенный в марте 1918 г., по которому Россия лишилась Финляндии, Прибалтики, Польши, Украины и Кавказа, стал важным этапом в развитии германской экспансии в Восточной Европе. Эти территории оказались открытыми для контроля и проникновения со стороны Германии. Хотя воспользоваться плодами победы Германская империя не успела, однако поражение России и Брестский мир не были забыты в послевоенной Германии. Они остались в памяти представителей немецких политических, экономических и научных элит как доказательство слабости русского «колосса». Это воспоминание сплеталось с ненавистью, которую германские реакционные и консервативные силы питали к советской власти.

Сразу же после поражения в первой мировой войне в Германии стали предприниматься попытки приспособиться к новым внешне- и внутриполитическим условиям. Уже на рубеже 1918-1919 гг., то есть еще до подписания Версальского мирного договора, Р. Надольный, в то время руководитель русского отдела внешнеполитического ведомства, а позднее, в 1933-1934 гг., германский посол в Москве, говоря об «угрозе большевизма», ясно обрисовал ту альтернативу, перед которой оказалась Германия:

или «объединиться с Антантой для совместного выступления против большевизма», или «договориться с большевиками и таким способом оказать давление на Антанту для достижения дешевого мира».

Наличие такой альтернативы долго определяло взгляд влиятельных кругов Германии на Россию и их «российскую политику».

Отметим, что представители германских элит после 1918 г. по-разному оценивали перспективы развития политических и экономических отношений между Германией и Советской Россией, затем СССР. Многие полагали, что советская власть в ближайшее время непременно рухнет. Считалось, что военная мощь России после революции и гражданской войны полностью подорвана. Тем не менее, о новой попытке с помощью военно-силовых методов достичь тех целей, которые Германия ставила перед собой в годы мировой войны, и устранить революционный режим в России пока еще говорить было преждевременно.

Можно выделить, хотя и с определенными оговорками, две фракции в среде германских элит, по-разному подходившие к развитию отношений между двумя государствами. Первая, прагматически мыслящая, фракция, к которой можно отнести часть политиков, военного руководства и крупных промышленников, рассчитывала путем переговоров с Советской Россией и достижения с нею соглашений добиться удовлетворения собственных текущих интересов и первоочередных государственных интересов Германии. Рапалльская политика, тайное сотрудничество рейхсвера с Красной Армией и завязывавшиеся германо-советские экономические связи — все это отвечало представлениям этой группы военных, промышленников и политиков Германии.

Другую фракцию отличали радикальный ревизионизм и воинственный антисоветизм. Ее представители группировались вокруг ряда военных (Э. Людендорф, М. Хоффман), публицистов (П. Рорбах и А. Рехберг), промышленников (Я. Шахт, Ф. Тиссен, А. Фёглер, К. Дуисберг, Г. Зольмссен, А. Гугенберг), а также все активнее — вокруг НСДАП, ее идеологов и приверженцев из среды промышленников и военных. Влияние этой партии и ее «фюрера» Гитлера неуклонно возрастало. В рядах НСДАП сторонники скорейшего восстановления военной мощи Германии сомкнулись с теми, кто делал ставку на совместный «крестовый поход» на Восток и колониальную завоевательную войну великих держав против СССР.

Эти две фракции не были полностью изолированы друг от друга. Между ними существовали многочисленные связи, а общими для них были антибольшевизм, антикоммунизм и надежды на пересмотр результатов войны. К тому же позиции их представителей не всегда отличались постоянством и последовательностью. Наличие противоречий можно констатировать в заявлениях и действиях, например, Штреземана. Шахта, Дуисберга, генералов рейхсвера, таких, как В. фон Фрич. Над изучением причин этой противоречивости исследователям еще предстоит потрудиться.

---

Цели Гитлера и нацистского руководства в войне против СССР

Цели Гитлера на Востоке Европы отражены во множестве документов. Анализ этих документов позволяет заключить, что образ России сформировался у Гитлера под влиянием пропаганды времен первой мировой войны, известных ему программных документов тех лет о военных целях Германии и «практических знаний» о России, почерпнутых им при общении с германскими военными и политиками. После революций в России и Германии к этому добавилась лютая ненависть к большевизму и революционному рабочему движению.

Эта ненависть, а также стремление к реваншу и новой германской экспансии на Восток роднили Гитлера со многими видными представителями «старых» германских элит. Но, в отличие от них, у нацистского фюрера была идеология геноцида, выросшая из всей совокупности реакционных, варварских идей, которые уже долгие годы, если не десятилетия имели хождение в империалистических кругах Германии и других стран. Без понимания этой идеологии невозможно объяснить бесчеловечность и варварство войны на уничтожение, которую вел германский фашизм на Востоке.

Уже в книге «Майн кампф», написанной в 1924-1925 гг., был ясно изложен основной принцип будущей «восточной политики» Гитлера — соединение «национальной» идеи, расовой теории и антисемитизма с тезисом о «жизненном пространстве». «Борьба против мирового еврейского большевизма», вытеснение и уничтожение «неполноценных» рас и народов[2] в представлении Гитлера всегда были связаны с приобретением «жизненного пространства»[3]. О том, какой «идейной чепухой»[4] оборачивалось такое соединение, свидетельствует его высказывание в ноябре 1939 г.:

«Сегодня мы можем говорить о расовой борьбе. Сегодня мы боремся за нефтяные месторождения, за резину, земельные богатства и т.д.». 

Рассуждениями о «жизненном пространстве» перефразировались и маскировались социальные и экономические империалистические цели. На раннем этапе, в частности в «Майн кампф», тезис о приобретении «жизненного пространства» формулировался еще расплывчато и примитивно, как простой захват земель. Позднее, под влиянием экономического кризиса, политики вооружения, «четырехлетнего плана» и т.д. он все отчетливее стал приобретать империалистическое экономическое и военно-стратегическое содержание. Это отнюдь не противоречило идеологическим и расовым аспектам гитлеровской политики. Поэтому нам представляются беспредметными споры о том, какой по характеру была война Германии против СССР — «расовой», «классовой» или «империалистической».

Постановка «расовых» целей в войне на Востоке (истребление населения на завоеванных территориях и заселение этих территорий немцами) давала возможность решить три задачи:

во-первых, политически и идеологически обосновать саму необходимость этой войны, оправдать военные преступления и субъективно мотивировать германских офицеров и солдат;

во-вторых, дать захватнической войне социально-империалистическое обоснование; в-третьих, обосновать политику «гарантирования»[5] завоеванного.

Придание войне на Востоке характера расовой войны на уничтожение являлось, вне всяких сомнений, делом рук Гитлера и узкого круга его приближенных. В этом кругу у Гитлера были как влиятельные и весьма изобретательные эксперты, так и услужливые исполнители. Одни генерировали идеи, другие осуществляли на практике начинания, которые он когда-то наметил в своей программе.

Гитлеру оставалось лишь контролировать и направлять их работу. С помощью такого разделения труда ему удавалось преумножать рвение своих сторонников в идеологических и программных вопросах. Однако кучки единомышленников, даже во главе государства, было явно недостаточно для осуществления на практике такого серьезного предприятия, каким является война. Для этого требовалось «нацифицировать» германские элиты, привлечь на сторону режима те силы в сфере политики, экономики и в военных кругах, которые располагали реальными возможностями и способностью подготовить и, в конечном счете, вести войну.

Г. Гиммлер, начальник СС и германской полиции, «имперский комиссар по вопросам укрепления немецкой народности», и его заместитель Р. Гейдрих (до смерти в 1942 г.) являлись в годы войны непосредственными организаторами политики террора, принудительного переселения и геноцида на территории всей Восточной Европы в соответствии с «Генеральным планом Восток».

Характерно, что в политике Гиммлера, особенно в «Генеральном плане Восток», откровенно расистская мотивация соединялась с чисто политической, а именно с заинтересованностью в «гарантировании» завоеванного огромного пространства на Востоке и его богатств. «Гарантирование», являющееся в целом ключевым понятием империалистической экспансионистской и оккупационной политики, направлено на подавление сопротивления покоренных народов. На «восточном пространстве» Гиммлер и СС превратили «гарантирование» в иррациональную расистскую стратегию планомерного уничтожения населения оккупированных стран.

И. Геббельс, занимавший пост имперского министра народного просвещения и пропаганды, руководил гигантским пропагандистским аппаратом гитлеровского режима. Еще до войны, особенно с нюрнбергского съезда НСДАП 1935 г., нацистскую пропаганду отличали оголтелый антисемитизм и антикоммунизм (антибольшевизм).

Такая пропаганда, тем не менее, получала положительный отклик в среде германских элит и все больше воздействовала на широкие слои населения. В силу своей антикоммунистической направленности она вызывала положительный резонанс также в определенных кругах за границей. С началом войны против СССР ее содержание стало еще более чудовищным. Распространяя ложь о Советском Союзе, представляя его население «недочеловеками», она отвлекала внимание от территориальных и экономических экспансионистских целей Германии, препятствовала осознанию широкими кругами общественности того факта, что в войне на Востоке речь идет, как выразился в 1942 г. сам Геббельс, о

«зерне и хлебе», «о том, чтобы стол был полон на завтрак, обед и ужин, … о сырье, резине, железе, рудах».

Как утверждает историк из ФРГ В. Ветте, Геббельс откровенно и цинично заявлял, что его антибольшевистская пропаганда преследует цель 

«заставить немецкого солдата убивать без колебаний, рассеять его сомнения относительно законности этой войны и развить у него чувство собственного превосходства». 

Одновременно, как о том свидетельствует распоряжение Геббельса от 20 февраля 1943 г., перед органами пропаганды ставилась задача доказывать, что Германия не преследует «эгоистических целей на Востоке», что война, которую она ведет, является «священным крестовым походом XX в. против большевизма».

Рейхсмаршал Г. Геринг, «уполномоченный по четырехлетнему плану», выступая в роли хозяйственного диктатора фашистской Германии, открыто объявлял войну средством экономического обогащения и превращения Германии в «первую державу мира». «Получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти — такова главная экономическая цель акции», — говорилось в утвержденных им в июне 1941 г. «указаниях по руководству экономикой в подлежащих оккупации восточных областях», то есть на территории СССР. Геринг заявлял, что он без колебания готов пожертвовать жизнью десятков миллионов людей, если «из этой страны будет извлечено то, что необходимо для нас». Геринг был одним из тех, на ком лежала главная ответственность за политику ограбления оккупированных стран, за нищету и голод их населения, за целенаправленное и планомерное уничтожение людей.

К идеологам нацизма принадлежал выходец из Прибалтики А. Розенберг, занимавший с июля 1941 г. пост имперского министра по делам оккупированных восточных областей. С начала 20-х годов Розенберг сочинял подстрекательские пасквили против Советской России. В борьбе против «еврейского большевизма», писал он еще в 1922 г., есть «только один выбор — быть уничтоженным или победить».

Несмотря на то, что Гитлер с уважением относился к «теоретику» Розенбергу, в годы войны «фюрер» последовательно отклонял предложения этого «специалиста по восточной Европе», о дифференцированном и «научном» подходе к народам, населяющим Советский Союз. Розенберг стремился противопоставлять народы СССР друг другу. Когда стало ясно, что быстрой победы в войне против СССР достичь не удастся, и на оккупированной советской территории начало нарастать движение Сопротивления, Розенберг постепенно прекратил разглагольствования о советских «недочеловеках» и в 1944 г. даже начал ратовать за «большой пропагандистский марш-маневр в борьбе за душу русских».

---

«Восточные цели» «старых» элит

Переход власти в Германии в руки Гитлера изменил ситуацию в советско-германских отношениях. Она теперь в корне отличалась от той, что существовала в 20-е годы. В политике, экономике и военной сфере верх взяли те силы, которые, по сути дела, разделяли нацистскую идеологию, уже давно поддерживали нацистское движение и сыграли важную роль в обеспечении его политической победы.

Основные ориентиры внутренней и внешней политики Германии на ближайшее время были намечены Гитлером уже в первые дни его правления:

сначала «полное искоренение марксизма» и «строительство вооруженных сил», затем «завоевание нового жизненного пространства на Востоке и его беспощадная германизация».

С этого момента под воздействием националистической пропаганды, политики милитаризации, внутри- и внешнеполитических успехов гитлеровского режима началась стремительная нацификация германских элит.

В отношении подготовки к войне и военных целей Германии между нацистским режимом и элитами существовал широкий консенсус. По крайней мере, по трем пунктам между ними не возникало принципиальных разногласий:

во-первых, возвращение того, что было потеряно Германией в результате первой мировой войны, прежде всего территорий на Востоке и колониальных владений;

во-вторых, достижение военных целей, которые Германия ставила перед собой еще в первой мировой войне, в том числе завоевание территорий в Восточной Европе;

в-третьих, ликвидация СССР.

Безусловно, когда мы говорим о консенсусе между Гитлером и элитами, это не означает, что сторонами было принято какое-то совместное решение. В правящих кругах существовали различные представления о внешнеполитических целях Германии, по-разному определялась очередность их достижения, а шансы Германии на успех в отдельные моменты тоже оценивались по-разному.

Чем дальше продвигалось вооружение страны, тем острее вставал вопрос: для достижения каких целей должна быть использована военная мощь? В среде германских элит более или менее четко обозначились две группировки, придерживавшиеся различных взглядов на методы осуществления нового «рывка к мировому господству» (в том, что касалось экспансии в восточном направлении и «уничтожения большевизма» эти группировки были, тем не менее, едины). Одна группировка отклоняла возможность вооруженного конфликта с державами-победительницами в первой мировой войне, полагая, что такой конфликт вновь приведет к войне на два фронта, в которой Германия с самого начала будет обречена на поражение. Она призывала западные державы к «мирным» территориальным и экономическим уступкам Германии и к объединению с нею для «борьбы против большевизма».

Другая группировка, стоявшая на великодержавно-шовинистических позициях, воодушевленная успехами гитлеровского режима, была готова на свой страх и риск развязать «большую войну».

Типичным представителем первого направления являлся Я. Шахт, занимавший до 1938 г. пост имперского министра экономики, президента Рейхсбанка (до 1939 г.) и обладавший большим авторитетом и влиянием в среде военных и промышленников и в странах Запада. На начальном этапе политики вооружения Шахт зарекомендовал себя незаменимым специалистом и активным приспешником нацистского режима.

В 1945-1946 г. перед международным трибуналом, судившим главных военных преступников, Шахт разыграл роль безвинно преследуемого и был оправдан судом. Но, на самом деле, он был злостным поджигателем войны. Хотя Шахт решительно отклонял возможность военного выступления Германии против держав-победительниц в первой мировой войне, экономическую силу которых он хорошо знал, однако всякий раз, выезжая на Запад, он заводил откровенно провокационные речи о «разрушающем порядок и уничтожающем саму жизнь преступном мире большевизма» и подчеркивал, что его нельзя побороть «одними лишь экономическими средствами», поскольку он-де стал «к сожалению, также военной опасностью первостепенного значения». Шахт вновь и вновь требовал, чтобы Запад предоставил Гитлеру «свободу рук на Востоке». «Рано или поздно, — заявлял он в западноевропейской прессе, — мы с Польшей поделим Украину».

Агрессивная антибольшевистская пропаганда, которую вел Шахт, преследовала также тактические цели. С ее помощью он рассчитывал добиться согласия западных держав на вооружение Германии, а также побудить их к экономическим и политическим уступкам. Они должны были не только предоставить немцам «свободу рук на Востоке», но и возвратить им бывшие германские колонии. Немецкая военная машина, воссоздание которой являлось не в последнюю очередь и его делом, была, во всяком случае, в его представлении предназначена именно для того, чтобы рано или поздно начать крестовый поход против СССР.

Антисоветская пропаганда гитлеровцев приобрела особенно широкий размах после официального отказа Германии от выполнения условий Версальского мирного договора и достигла своего апогея на съездах НСДАП 1935 и 1936 гг.

СССР был объявлен «врагом мира» и средоточием всего зла. «Всемирной миссией» Германии, провозглашалось на съездах, является борьба против большевизма. Такого рода заявления, сопровождавшие мероприятия по «восстановлению обороноспособности», свидетельствовали о том, что в господствующих кругах Германии война против Советского Союза все больше рассматривалась как само собой разумеющаяся цель политики форсированного вооружения.

Важной политической и военно-экономической вехой на пути к этой войне стала разработка «четырехлетнего плана» летом — осенью 1936 г. Геринг, назначенный «уполномоченным по четырехлетнему плану», привлек к работе над ним большую группу советников и экспертов, представлявших в основном крупную промышленность. Они быстро переработали существовавшие до этого, не связанные между собой проекты по налаживанию «самообеспечения» Германии в единый план и подчинили его «целям прямой подготовки мобилизации». Ставка была сделана на производство «лишь немногих важных с военной точки зрения видов продукции».

Группа, сплотившая вокруг Геринга, руководствовалась мыслью о неизбежности «решительного противоборства между большевизмом и национал-социализмом», как выразился Г. Рехлинг, один из крупнейших германских производителей угля и стали. В конце августа 1936 г. Гитлер в инспирированном экспертами Геринга памятном послании по поводу «четырехлетнего плана» также говорил о такого рода «историческом столкновении» и прямо противопоставлял «четырехлетний план» «исполинскому плану» Советского государства. Гитлеру вторил Геринг, заявивший на заседании кабинета министров в сентябре 1936 г., что «столкновение с Россией является неизбежным».

Стратегически «четырехлетний план» был ориентирован на подготовку войны против СССР. Но он был направлен и против западных держав, поскольку одновременно имел целью создание в Германии такого военно-экономического потенциала, который позволил бы ей противостоять возможному вмешательству и экономической блокаде с их стороны.

Он отражал решимость господствовавших кругов Германии подготовить и вести войну на Востоке с целью «расширения жизненного пространства и соответственно сырьевой и продовольственной базы» немецкого народа даже в том случае, если Германии не удастся нейтрализовать западные державы, особенно Великобританию, заручиться их согласием на предоставление ей свободы рук или заключить союз с ними. «Четырехлетний план» исходил, таким образом, из признания возможности ведения Германией в случае необходимости также войны на два фронта. Его принятие представляло собой своего рода объявление экономической войны в условиях, когда самого военного конфликта еще не было, и еще больше увеличивало вероятность «большой войны».

---

Заключительная предвоенная фаза

Следующей важной вехой на пути к войне стало совещание в имперской канцелярии, состоявшееся 5 ноября 1937 г. Гитлер пригласил на него высшее военное руководство и имперского министра иностранных дел. На совещании он впервые назвал конкретные цели германской экспансии, достичь которых насильственным путем при наличии благоприятных внешнеполитических условий планировалось уже в ближайшее время. Переход к политике завоеваний, заявил Гитлер, обусловлен тем, что посредством автаркии невозможно обеспечить Германию достаточным количеством сырья и продовольствия. Согласно протоколу совещания, он ни разу не упомянул о «четырехлетнем плане». Однако каждый присутствовавший понимал, что принятие этого плана отнюдь не означало отказа от удовлетворения «потребности в пространстве».

В «эпоху хозяйственных империй», заявил Гитлер, «захват большего жизненного пространства» является единственным спасением. Поэтому «добиться решения германского вопроса можно только путем насилия, что всегда сопряжено с риском».

Крайний срок для этого, считал он, 1943-1945 гг. В то же время, речь Гитлера не оставляла никаких сомнений в том, что он не собирается ждать долго и намерен при удобном случае нанести молниеносные удары по Чехословакии и Австрии. Из этих стран, по его мнению, должны будут «эмигрировать» 3 млн. человек, что даст возможность прокормить 5-6 миллионов немцев. После этого, продолжал Гитлер, мы разделаемся с Польшей. СССР также был упомянут им в качестве противника, с которым в дальнейшем придется вступить в борьбу. До участников совещания еще раз настойчиво доводилась мысль о том, что единственной возможностью решить «германский вопрос» на длительную перспективу является широкая экспансия в восточном направлении.

После совещания нацистское руководство с помощью своих сторонников в военном командовании, дипломатическом корпусе и промышленных кругах в течение нескольких месяцев добилось удаления с руководящих постов всех тех, кто казался ему недостаточно надежным, мог в решающий момент проявить колебания. В отставку были отправлены имперский военный министр В. фон Бломберг, главнокомандующий сухопутными силами В. фон Фрич, имперский министр экономики Я. Шахт, имперский министр иностранных дел К. фон Нейрат. Перестановки происходили на протяжении всего 1938 г. в органах хозяйственного руководства — в организации по «четырехлетнему плану», в имперском министерстве экономики, в имперской группе «Промышленность».

Аннексия Австрии и Мюнхенский сговор способствовали подавлению остатков оппозиции военным планам Гитлера в среде германских элит. Большинство их представителей окончательно поверило в то, что Германия способна решить вопрос о «жизненном пространстве», добиться создания «макропространственного оборонного хозяйства» опирающегося также на ресурсы Восточной Европы, и вести «большую войну». Уже тогда захват Украины и кавказской нефти рассматривался ими в качестве необходимой предпосылки для нового германского рывка к мировому господству.

Об этом, в частности, можно было услышать в начале апреля 1938 г. от генерал-майора Г. Томаса, начальника управления военного хозяйства и вооружений верховного главнокомандования вермахта (ОКВ), оценивавшего, впрочем, весьма скептически «способность Германии выстоять в случае новой мировой войны»[6].

Выступая перед преподавателями и слушателями Военной академии, он ясно заявил, что поддерживает стратегию молниеносных войн. Она-де является единственным выходом для Германии, поскольку дает возможность поставить на службу ее интересам ресурсы других стран. 

«Расширение сырьевой и продовольственной базы станет в будущей войне во многих случаях с самого начала той задачей, которую полководцу придется решать, дабы поднять военную и экономическую мощь нашего народа на такую высоту, которая необходима для того, чтобы победить его противников», — подчеркнул он.

Пример Японии показал, «как сильный народ, опираясь на узкую сырьевую и продовольственную базу, с помощью военных операций планомерно создает сначала основу для своей военной экономики, а затем, после того как он обеспечит свои военно-экономические основы, делает шаг к осуществлению планов мирового господства, господства Японии в Азии». 

Перед Германией, полагал Томас, может встать такой же «решающий вопрос», и она должна будет посредством наступательных действий сухопутных сил «уже в начале войны… расширить свое пространство (оккупация более мелких государств — Дании и т.д.)». Показательной была, в частности, ссылка Томаса на опыт первой мировой войны, который якобы учит, что завоевание Украины и прорыв к Северному Кавказу будут означать «полное изменение военно-экономического положения Центральных держав».

Интересные наблюдения сделал в конце 1938 г. в военных и дипломатических кругах в Берлине комиссар Лиги Наций в Данциге швейцарец К.И. Буркхардт. 

«Вроде бы мимоходом, но вновь и вновь говорили об Украине и даже о Баку (!), — сообщает он в воспоминаниях, — что с географической точки зрения мне представляется довольно дерзким. Польша в известной степени включалась в мечты такого рода, естественно, при условии, что Варшава платит, что поляки покоряются, что они становятся “благоразумными”, что они уподобляются чехам».

В 1938-1939 гг. высшие военные инстанции и крупный промышленный капитал, представленный в организации по «четырехлетнему плану», тесно сотрудничали между собой и согласовывали свои позиции. Для тех и других первостепенное значение имел вопрос о политическом и военном обеспечении Германии экономическими ресурсами, необходимыми для ведения войны. Важнейшим результатом этого сотрудничества стали два объемистых секретных меморандума: «Снабжение Германии нефтью в период войны», подготовленный управлением военного хозяйства и вооружений ОКБ в апреле 1939 г., и «Возможности макропространственного оборонного хозяйства под германским руководством», вышедший в июле-августе того же года из недр «имперского учреждения по развитию хозяйства» (РВА). Это учреждение, образованное 5 февраля 1938 г. на базе «ведомства по германскому сырью и материалам» организации по «четырехлетнему плану» и ставшее одним из ключевых структурных подразделений этой организации, играло важную роль в подготовке также первого документа. РВА[7] являлось (как это с самого начала и планировал его фактический руководитель, член правления, а с 1940 г. председатель наблюдательного совета концерна «ИГ Фарбениндустри» К. Краух) своего рода экономическим генеральным штабом при Геринге и Гитлере, занимавшимся вопросами сырья и вооружений и обладавшим широкими полномочиями.

Историк из ФРГ Р.-Д. Мюллер отмечал, что разрабатывавшиеся в ОКБ «экономические военные планы» согласовывались «с частным хозяйством» и в то же время «в значительной мере отвечали идейно-политическим установкам Гитлера». Это убедительно доказывает меморандум по нефтяному вопросу — документ военно-экономического планирования объемом свыше 60 страниц, в основу которого был положен «ряд разработок по нефтяной проблеме», подготовленных в «ИГ Фарбен» и РВА.

Авторы меморандума исходили из предположения, что в случае конфликта западные державы и СССР займут враждебную позицию по отношению к Германии, что нейтралитет Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии и Польши также будет иметь недружественный характер, и что Германии следует ожидать блокады ее морских перевозок. 

«Поэтому наиважнейшей военной целью Германии, — подчеркивалось в меморандуме, — должно стать овладение расположенными неподалеку от нее и во многом недоступными для вражеского воздействия нефтяными месторождениями». В соответствии с такой посылкой формулировалась конкретная задача: «Овладение румынскими нефтяными промыслами и тем самым всем дунайским пространством в качестве предпосылки достаточного обеспечения Германии нефтью в затяжной войне».

В случае необходимости не исключалось применение в отношении Румынии «военных средств». То же самое — в отношении Эстонии (для овладения расположенными на ее территории месторождениями горючего сланца) и Польши (с целью захвата нефтяных месторождений в Галиции).

«Применение военных средств, — подчеркивалось в меморандуме, — является также единственной возможностью привлечь в случае необходимости нефтяные месторождения бывшей Восточной Галиции, входящей ныне в состав Польши, которые до сего времени не затрагивались германской экономической и внешней политикой. Наконец, это единственная возможность овладеть также самой большой нефтеносной областью Европы — Кавказом (выделено в документе. —Д.А.), что является наиглавнейшей и наивыгоднейшей целью».

Меморандум РВА от июля — августа 1939 г. содержал, наряду с подробными расчетами потребностей Германии в сырье, программу «полного гарантирования» «макроэкономического пространства» в целях подготовки к «большой войне», в которой, как выразился Краух, Германии и ее союзникам по Антикоминтерновскому пакту придется противостоять «почти всему остальному миру». Эта программа предусматривала:

• оттягивание «большой войны» против западных держав на более поздний срок (упомянутые расчеты предусматривали проведение мобилизации в 1942 г.);
• переход в руки Германии ресурсов Юго-Восточной Европы и «северного пространства» (Скандинавии и Прибалтики); «гарантирование с помощью вермахта», если это будет необходимо, румынской нефти;
• использование «благоприятной, еще не полностью освоенной сырьевой базы» Испании;
• по возможности распространение германского влияния на Турцию и Иран; на Востоке интенсификация торговли с СССР, но в случае войны захват Украины и кавказской нефти.

В соответствии с этой программой строилась германская политика в последние предвоенные месяцы и недели, яркими свидетельствами чего являлись решение Гитлера заключить экономические и политические соглашения с Советским Союзом и повышенная активность германских дипломатических и хозяйственных представителей, таких, как специальный посланник Геринга Г. Вольтат.

---

Карл Краух, представитель концерна «ИГ Фарбен»

Остановимся более подробно на роли той группировки германского крупного капитала, лидером которой являлся Краух. Он и рекрутированные им из концерна «ИГ Фарбен» кадры находились на руководящих постах в организации по «четырехлетнему плану». Эти люди непосредственно занимались подготовкой войны, вырабатывали рекомендации относительно методов ее ведения и военно-экономических целей Германии. Поэтому не может не вызывать возмущение тот скандальный оправдательный приговор американских судей на процессе 1947-1948 гг. по делу «ИГ Фарбен», когда по обвинению в военных преступлениях на скамье подсудимых оказались Краух и все руководство концерна.

Несмотря на наличие исчерпывающего обличительного материала, судьи сочли, что Краух и прочие обвиняемые не имели возможности самостоятельно принимать решения, поскольку-де находились в подчинении у «группы» Гитлера, что не они, а эта «группа» сознательно планировала, подготавливала, а затем развязала войну.

«Среднему немецкому бюргеру, будь то человек с высшим образованием, крестьянин или промышленник, вряд ли можно поставить в вину то, что он знал о планах властителей рейха ввергнуть Германию в агрессивную войну», — заключили судьи.

Суд признал Крауха и большинство подсудимых невиновными также в организации ограбления оккупированных стран и эксплуатации их населения. При этом было указано на наличие «больших пробелов» в представленных суду документах по этим пунктам обвинения.

Краух и его люди были главными советниками Геринга при проведении политики форсированного вооружения под вывеской «четырехлетнего плана». Доклад Крауха на генеральном совете организации по «четырехлетнему плану» в апреле 1939 г., уже упоминавшийся меморандум РВА и другие секретные документы довоенного времени представляли собой детальные экономические и военно-стратегические разработки, служившие целям подготовки «большой войны». Они принимались во внимание Гитлером и Герингом.

Стиль работы ведомств, руководимых Краухом, особенно РВА, отличался от стиля работы всех прочих инстанций, даже тех, которые занимались вопросами вооружения. Ведомства во главе с Краухом демонстрировали поразительное рвение в подготовке для нацистского руководства и командования вермахта аналитических материалов о военно-экономическом потенциале Германии и способах его укрепления, в разработке вопросов военно-экономической стратегии, которая, как известно, в значительной мере определяет стратегию войны.

Ужасающи пресловутые меморандумы по вопросам использования отравляющих газов, подготовленные РВА в июле 1938 г. Они содержали настоятельную рекомендацию использовать в будущей войне отравляющие газы — оружие, как подчеркивали авторы меморандумов, способное обеспечить Германии успех и компенсировать определенные слабости ее военного потенциала и недостатки в вооружении. Отравляющие газы, говорилось в меморандумах, это типично немецкое оружие, продукт немецкой изобретательности. Оно «может поставляться германским вооруженным силам практически в неограниченных объемах». Применение отравляющих газов станет доказательством полного технического превосходства немцев. Оно наиболее пригодно «при ведении боевых действий, когда ставится цель добиться решающего успеха», особенно «против армий, более слабых по духу, менее подготовленных в техническом отношении», и для «борьбы в тылу, в том числе против гражданского населения». Показательно, что рассуждения о «преимуществах» применения отравляющих газов появились как раз в тот момент, когда в Германии обсуждался вопрос о завоевательной войне против СССР.

В Австрии, присоединенной к Германии в марте 1938 г., и Чехии, оккупированной год спустя, концерн «ИГ Фарбен» сразу же набросился на добычу. В дальнейшем, под впечатлением военных побед Германии 1939-1940 гг., его руководство сочло, что настал момент, когда можно сделать решающий шаг на пути к главной цели. Ее сформулировал еще в 1931 г. основатель концерна К. Дуисберг — создание находящегося под германским влиянием «замкнутого экономического блока, простирающегося от Бордо до Одессы».

Руководство «ИГ Фарбен» начало в спешном порядке составлять «заявки» и «планы», которые предусматривали передачу под его контроль значительной части экономического потенциала Польши, стран Западной, Северной и Юго-Восточной Европы. Аппетиты концерна, его энергия и настойчивость в достижении намеченной цели не знали границ. С начала 1941 г., когда подготовка «восточного похода» вступила в завершающую фазу, именно Краух и его доверенные из «ИГ Фарбен» вместе с другими представителями германского крупного капитала занялись разработкой планов экономического ограбления СССР. К этому времени их «интересы» распространялись на «пространство» уже значительно восточнее Одессы.

Впервые открыто о целях войны против СССР Краух высказался еще в меморандуме РВА от июля-августа 1939 г. В случае войны, говорилось в нем, Германия должна иметь в своем распоряжении Украину с ее железной рудой, марганцем и нефтью. В резюме, которое в дальнейшем под влиянием советско-германских переговоров по экономическим вопросам и политических переговоров в спешном порядке было подправлено, первоначально значилось:

«Если поставки [прежде всего железной руды и цветных металлов. — Д.А.] с северного пространства [то есть из Скандинавии — Д.А.] полностью или частично прекратятся, то военно-экономическое положение коалиции [то есть Германии и семи ее европейских союзников — Д.А.] может быть сбалансировано лишь посредством использования Польши и Украины и… переноса акцента в военной стратегии на химическую войну, особенно с воздуха».

Несколькими страницами ниже следует еще одно недвусмысленное высказывание:

«Полное гарантирование возможно лишь с помощью сырья (дружественной нам) России».

Слова «дружественной нам», взятые в скобки, являлись, вне всяких сомнений, чисто конъюнктурной вставкой в уже подготовленный документ, сделанной с учетом поступившей информации об активации советско-германских переговоров. Они могли быть в любой момент из него изъяты.

---

Советско-германский договор о ненападении и подготовка операции «Барбаросса»

Ведущие представители германских элит не были ошеломлены советско-германским договором о ненападении, который был заключен 23 августа 1939 г. Военное руководство, ведущие сотрудники внешнеполитического ведомства, промышленники из окружения Геринга были посвящены в планы Гитлера относительно СССР. Все знали, что германо-советская «дружба» будет недолгой. То, что, подписав этот договор, Германия сохраняла за собой право совершить «нападение на Советский Союз позднее», было ясно и противникам Гитлера в Германии, о чем свидетельствуют дневниковые записи бывшего германского посла в Италии У. фон Хасселя.

Тема Украины, Кавказа и «борьбы против большевистской опасности» на целый год исчезла из публичных заявлений германских официальных лиц. Планы на этот счет на время спрятали в сейфы. Но уже 2 июня 1940 г., как только начал обозначаться успех Германии в войне против западных держав, Гитлер объявил своим генералам, что близится день, когда он сможет, наконец, приступить к решению своей «главной и непосредственной задачи — борьбе против большевизма».

Высказывание Гитлера еще не носило директивного характера, однако было воспринято военными как руководство к действию. Генеральный штаб сухопутных сил вермахта во главе с Ф. Гальдером рьяно взялся за разработку планов стратегического развертывания для войны против СССР. Опьяненные военными успехами, германские генералы, подобно Гитлеру, были склонны считать Советский Союз «колоссом на глиняных ногах». Слабый в военном и экономическом отношении, внутренне неустойчивый, СССР, полагали они, станет легкой добычей для «несокрушимого» вермахта.

25 июня 1940 г., на третий день после капитуляции Франции, Гальдер предложил создать из выводимых с Запада дивизий ударную группировку для использования на Востоке. На следующий день началась передислокация в восточные районы Германии и на территорию «генерал-губернаторства» 15 пехотных дивизий, находившихся в подчинении у командования 18-ой армии. Вслед за ними на восток двинулась «особая группа Гудериана». В первых разработках германских генштабистов, подготовленных еще до отдания Гитлером соответствующего приказа, в качестве целей вермахта значились Киев и Минск и допускалась возможность «марша на Москву».

31 июля 1940 г. на совещании с военным руководством в Бергхофе Гитлер приказал приступить к подготовке нападения на СССР и установил срок начала военной кампании — май 1941 г. Победоносный «восточный поход», считал Гитлер, решительным образом повлияет также на исход англо-германского противоборства.

«Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия», — подчеркнул он.

Гитлер поставил перед военными задачу: 

«одним стремительным ударом» разгромить«все государство целиком. Только захвата какой-то части территории недостаточно… Цель — уничтожение жизненной силы России». 

Кампанию на Востоке он приказал завершить в течение пяти месяцев, до наступления зимы. Предусматривалось нанесение по СССР ударов по нескольким направлениям: 

«1-й удар: Киев, выход на Днепр; …Одесса, 2-й удар: через Прибалтийские государства на Москву; в дальнейшем двусторонний удар с севера и юга; позже — частная операция по овладению районом Баку». Гитлер ознакомил военных и со своими планами территориального раздела СССР: «Украина, Белоруссия, Прибалтика — нам. Финляндии — районы до Белого моря»[8].

5 августа 1940 г. был представлен первый оперативный план военной кампании против СССР. Он предусматривал захват советской территории до условной линии Ростов — Горький — Архангельск. Планировалось, что для разгрома Красной Армии потребуется минимум девять, «в худшем случае» 17 недель. То есть война должна была завершиться самое позднее в сентябре 1941 г.

В плане учитывалась возможность капитуляции советского правительства или его свержения. Если этого не произойдет, то тогда, считали стратеги из германских штабных инстанций, Красную Армию придется преследовать до Урала. 18 декабря 1940 г. Гитлер подписал директиву № 21, называвшуюся «Операция Барбаросса»[9]. Незадолго до этого, на очередном совещании с военным командованием, состоявшемся 5 декабря, он еще раз говорил о необходимости проведения «широких охватывающих операций» с целью «раздробить русскую армию на отдельные группы и задушить их в “мешках”».

На рубеже 1940-1941 гг. представители германских элит начали создавать специальные организации, которые должны были обеспечить реализацию империалистических экономических целей Германии на территории Советского Союза. Общее руководство политикой ограбления СССР было возложено на Геринга. Еще в ноябре 1940 г. он разъяснял генералам вермахта: 

«Срединную Европу можно прокормить только с помощью богатых украинских урожаев»; Германии «необходимо прорваться к Кавказу, чтобы овладеть кавказскими нефтяными районами, поскольку без них невозможно ведение широкомасштабной воздушной войны против Англии и Америки». 

Подготовкой к решению этих двух важных задач Геринг занялся в первую очередь.

21 января и 18 марта 1941 г. Геринг провел встречи с руководителями крупнейших германских концернов и банков. На них обсуждалось создание организации, которая приняла бы в свое владение и управление все нефтяные месторождения и нефтеперерабатывающие предприятия на захваченных Германией территориях, а также на территориях, которые предстояло завоевать в будущем, в первую очередь на Кавказе. Договоренности с крупным капиталом достичь удалось и 27 марта 1941 г. такая организация была создана. Она получила название акционерное общество «Континентальная нефть». Ее акционерами и членами наблюдательного совета стали представители крупнейших германских фирм, таких, как «ИГ Фарбен», «Дойче банк», «Дрездене банк», «Винтерсхалль АГ», «Дойче ойл АГ», «Пройссаг», «Брабаг» и подобные им. Правление акционерного общества возглавили директор «ИГ Фарбен» Э.Р. Фишер и представитель Рейхсбанка и «Дойче банк» К. Блессинг. В наблюдательный совет общества вошли имперский министр хозяйства В. Функ (председатель), статс-секретарь министерства иностранных дел В. Кепплер, статс-секретарь организации по «четырехлетнему плану» Э. Нойман, начальник управления военного хозяйства и вооружений ОКБ генерал Г. Томас, а также представители промышленности — К. Краух («ИГ Фарбен» и организация по «четырехлетнему плану»), Г. Бютефиш («ИГ Фарбен»), А. Ростерг («Винтерсхалль АГ»), К. Ширнер («Дойче ойл АГ»), Г. Виссельман («Пройссаг») и представители банков — Г.И. Абс («Дойче банк»), К. Раше («Дрезденер банк»), А. Родевальд (Имперское кредитное общество), Г. Вельтцин (Берлинское торговое общество).

Первым шагом «Континентальной нефти» стало принятие ею в свое управление французской и бельгийской долей в румынских нефтяных предприятиях. Однако развитие и существование этого общества в целом зависело, как еще в январе 1941 г. выразился Г.И. Абс, «от дальнейшего хода войны». На заседании 27 марта 1941 г. Э.Р. Фишер высказался на этот счет еще яснее: «высшая цель» «Континентальной нефти» — это подчинение германскому влиянию района Персидского залива и «возможно, других стран», где сегодня доминируют «интересы “Ройал-Шелл”». Решающее значение для реализации этих планов будет иметь «исход войны». В апреле 1941 г. германские экономические издания опубликовали официальные сообщения о создании «Континентальной нефти» и при этом выболтали секреты, которые, правда, к тому времени таковыми уже не являлись. Они писали, что «расширение финансовой основы» общества необходимо в расчете на то время, «когда холдинг приступит к решению своих непосредственных задач… Предприятие преследует, совершенно очевидно, очень далеко идущие цели».

Сразу же после нападения Германии на СССР «Континентальной нефти» было поручено «проведение производственно-хозяйственных мероприятий в нефтяной сфере, т.е. ей было передано исключительное право на добычу, переработку, транспортировку нефти и торговлю нефтепродуктами». Это абсолютное монопольное право предоставлялось обществу сроком на 99 лет; за это оно должно было отчислять германскому государству 7,5% получаемой прибыли.

Осуществлять эксплуатацию остальной части «гигантского пирога», как однажды назвал природные и экономические ресурсы СССР Гитлер, Геринг поручил военно-хозяйственной организации — Хозяйственному штабу «Ольденбург» (позднее он был переименован в Хозяйственный штаб «Восток») во главе с генералом Томасом. Последний, в свою очередь, настрого приказал своим подчиненным: для принятия в управление и использования в германских интересах

«всех важных предприятий… целесообразно с самого начала подключить надежных людей из германских концернов, так как, только опираясь на их опыт, можно … успешно справляться с работой (например, бурый уголь, руда, химия, нефть)».

В феврале 1941 г. через начальника штаба верховного главнокомандования вермахта генерал-фельдмаршала В. Кейтеля Томас передал Гитлеру и Герингу памятную записку, которая называлась «Военно-хозяйственные последствия операции на Востоке». Анализ данных о советской экономике Томас завершил настоятельной рекомендацией: «посредством быстрых и решительных действий» воспрепятствовать уничтожению запасов, разрушению транспортной сети, электростанций, парка сельскохозяйственных машин и прежде всего кавказских нефтяных промыслов. 

«Области южнее устья Волги и Дона, включая Кавказ, должны быть также вовлечены в операцию. Кавказская область, дающая горючее, крайне необходима для эксплуатации оккупированных областей», — подчеркивал он.

Хозяйственный штаб «Восток», организационная структура которого была полностью сформирована к концу апреля 1941 г., представлял собой гигантский аппарат, опиравшийся на несколько дюжин хозяйственных инспекций, хозяйственных команд, филиалов и других специальных учреждений. Его штат насчитывал 6845 сотрудников.

Иначе планировалось решать вопросы, связанные с использованием продовольственных ресурсов СССР. Геринг дал строгое указание доставить в Германию все захваченное на советской территории продовольствие, которое не будет потреблено вермахтом.

В день нападения на Советский Союз командные инстанции уже имели на руках пресловутую «Зеленую папку», утвержденную Герингом, которая содержала подробные «указания по руководству экономикой в подлежащих оккупации восточных областях».

---

Стратегия и экономическая экспансия после 22 июня 1941 г.

Первые быстрые успехи вермахта побудили нацистское руководство уточнить и расширить программу завоеваний. На встрече со своими приближенными 16 июля 1941 г. Гитлер заявил, что германское военное господство должно распространяться вплоть до Урала.

«Безопасность рейха будет обеспечена только тогда, когда западнее Урала не останется ни одной чужой воинской части; охрану этого пространства… Германия берет на себя», — подчеркнул он.

Позднее Геринг и Гиммлер частенько фантазировали на тему военных баз на Урале, откуда в случае необходимости могли бы предприниматься карательные экспедиции и рейды военной авиации против остатков российского государства в Азии.

Гитлер планировал, что в состав Германской империи будут включены «вся Балтия», «старо-австрийская Галиция», Крым с обширным прилегающим к нему районом,«Волжская колония», а также «район Баку» в качестве немецкой «военной колонии».Кольский полуостров с его месторождениями никеля и фосфоритов и незамерзающим Мурманским портом тоже должен был «перейти к Германии». Румынии могли быть переданы Бессарабия и часть Украины с Одессой. Финляндии Гитлер был готов уступить восточную Карелию и район Ленинграда, на которые она претендовала. На это он соглашался с легким сердцем — Ленинград так или иначе, еще до передачи финнам, он намеревался «сровнять с землей», а саму Финляндию в перспективе присоединить к Германии в качестве союзного государства.

К середине июля 1941 г. были уже назначены комиссары «имперских комиссариатов» «Остланд», «Москва», «Украина», «Кавказ», которые планировалось создать на оккупированной территории СССР. Открытым оставался лишь вопрос о том, каким должен быть, в конечном счете, статус Украины. Розенберг настаивал на создании «свободного» украинского государства, находящегося под надзором Германии, однако Гитлер два месяца спустя перечеркнул такого рода планы, заявив о «протекторате Германии над Украиной сроком на 25 лет».

Рост территориальных аппетитов Германии ярко иллюстрируют ее военные планы, которые день ото дня становились все более масштабными:

первый план (июнь-июль 1940 г.): цели — Киев и Минск,«возможность» «марша на Москву»;

второй план (5 августа 1940 г.): захват территории до линии Ростов — Горький — Архангельск;

третий план (директива №21 от 18 декабря 1940 г.): «создание заградительного барьера против Азиатской России по общей линии Волга — Астрахань»;

четвертый план (указания Гитлера от 16 июля 1941 г.): установление германского военного господства вплоть до Баку — устья Волги — Урала.

Размеры «жизненного пространства», которое планировалось завоевать, в течение года увеличились, таким образом, приблизительно в два раза.

Конкретной экономической целью германского крупного капитала на Востоке являлся захват сырья для промышленности, прежде всего кавказской нефти, марганца и железной руды, а также продовольствия и продуктов сельского хозяйства. Германская перерабатывающая промышленность рассчитывала, что Восток, после ликвидации какой бы то ни было конкуренции со стороны местного производства, станет гигантским рынком сбыта для ее продукции. Те же расчеты были и у германских горно-металлургических концернов, планировавших полностью демонтировать новейшие советские заводы.

Планы промышленников, отраженные в ряде секретных документов, шли в русле политики уничтожения, проводившейся СС в соответствии с «Генеральным планом Восток» и Герингом. Они не возражали и против намерения Гитлера и командования вермахта стереть с лица земли крупнейшие советские города — Москву, Ленинград, Киев, Сталинград, объявленные «рассадниками большевизма».

К претворению в жизнь своих планов на территории СССР представители германских хозяйственных элит приступили с лихорадочной активностью и огромной настойчивостью. Хозяйственные штабы частей вермахта были полны специалистов из промышленности. Вслед за передовыми частями двигались специальные подразделения (технические бригады, занимавшиеся вопросами нефти, горнопромышленные и прочие технические батальоны), ядро которых также составляли промышленные специалисты, облаченные в форму «зондерфюреров».

Разбой, которым они занимались, направлялся из Берлина руководством новообразованных концернов, состоявшим из высокопоставленных представителей различных ведомств, вермахта и ведущих промышленников. Наряду с «Континентальной нефтью», о которой мы уже говорили, существовало множество других организаций. Российскими и украинскими горными предприятиями, предприятиями химической и текстильной промышленности, оптовой торговли завладели так называемые «восточные общества» — крупные государственно-монополистические образования, которые под вывеской «опекунского управления»этими предприятиями осуществляли их передачу «на попечение» или «в аренду» ведущим немецким фирмам, в частности концернам Флика, Круппа, «ИГ Фарбен», «Герман Геринг».

Установление «нового порядка» на Востоке происходило иначе, чем в других оккупированных странах Европы. Военная обстановка здесь оставалась нестабильной, ситуация в тылу в значительной мере осложнялась действиями партизан. Командные инстанции вермахта, имперские комиссары, берлинские министерства — все претендовали на то, чтобы распоряжаться производственными мощностями и рабочей силой на оккупированной территории. О какой-то планомерной приватизации советской государственной и колхозной собственности думать не приходилось. В этих условиях интерес германских промышленников к вложению средств в новые предприятия на Востоке и к направлению туда рабочей силы был ограниченным. Пытаясь найти выход из положения, германские власти даже развернули в странах Западной и Северной Европы, особенно в Дании и Голландии, кампанию по вербовке предпринимателей, рабочих и служащих «для работы на Востоке».

Крупнейшие германские концерны, прежде всего горно-металлургические, электротехнические и «ИГ Фарбен», были, однако, довольно теми условиями, на которых они получили в свое распоряжение советские предприятия. Договоры о «попечении» и «аренде» были выгодны для них, поскольку все риски на время их действия брало на себя государство. Их занимал единственный вопрос: сможет ли

«арендующее общество приобрести арендуемый завод, когда произойдет окончательное оформление политических, государственно-правовых и экономических отношений на оккупированной русской территории и Германская империя соберется продать заводы»[10].

Окружение Геринга, очевидно, выступало против продажи советских предприятий в частную собственность германским фирмам. Однако летом 1942 г. Гитлер под влиянием министра вооружений А. Шпеера принял решение в пользу концернов:

«Фюрер… вновь напоминает, что он не желает на Востоке никаких организаций-монополистов, что должна быть включена частная инициатива».

Наиболее важные высказывания о перспективах германского господства на территории СССР содержат документы «Дойче банк» и концерна «ИГ Фарбен».

На территории Советского Союза во время оккупации необузданная алчность германских хозяйственных элит проявилась в особенно яркой форме. Имперский министр финансов граф Л. Шверин фон Крозигк был вынужден лично обратиться к высшему руководству с жалобой на полный хаос, царивший в захваченных областях и делавший невозможными государственный контроль, «упорядоченное» взимание налогов и перечисление доходов в государственную кассу. Его филиппика от 4 сентября 1942 г. (так называемое «письмо о гиенах») достойна того, чтобы ее процитировать. Министр отмечал:

«В последнее время всякого рода организации, общества и тому подобные образования вырастают как грибы после дождя… Комиссары по особым вопросам, особые уполномоченные, опекуны, хозяйственные организации, созданные по образцу существующих в Германии, дополняют эту картину… Мы сами уже не знаем, кто является властью, а кто нет, кто принадлежит к властной структуре, к обществу, имеющему полномочия, сходные с полномочиями властной структуры, а кто к большой группе гиен, рыщущих по полям сражений в поисках добычи… На предприятия назначаются высокооплачиваемые опекуны, тогда как всю работу в действительности… выполняют низкооплачиваемые представители местного населения. Служащие из частных фирм и общественных организаций устремляются на Восток, где им назначаются оклады, вызывающие удивление и возмущение фронтовиков».

На оккупированной советской территории германские хозяйственные элиты в значительно большей степени, чем в других захваченных Германией европейских странах, тесно сотрудничали с вермахтом, СС, полицией. Установление здесь «нового порядка» происходило под знаком террора, массовых убийств и использования принудительного труда миллионов людей.

---

Председатель «Дойче банк» Г.Й. Абс

Г.Й. Абс пришел в «Дойче банк» в 1937 г. и 1 января 1938 г. стал членом его правления. В его лице банк приобрел очень ценного сотрудника. Абс восстановил международные связи «Дойче банк» и затем в течение семи лет руководил его экспансией в Европе и за ее пределами. Он сыграл ключевую роль в подчинении «Дойче банк» в 1938 г. Австрийского кредитного института-Венского банковского союза[11], а через некоторое время Чешского банковского союза. Установление контроля над этими крупнейшими финансовыми учреждениями Австрии и Чехии со стороны «Дойче банк» знаменовало начало нового этапа его экспансии в Юго-Восточной Европе. Этот регион был важен для «Дойче банк» не только сам по себе. Юго-Восточная Европа рассматривалась им также в качестве моста в Турцию и на Ближний Восток, то есть в те районы, где банк до первой мировой войны действовал не один десяток лет и располагал определенным влиянием. Активность «Дойче банк» на этом направлении приобрела качественно новое содержание в условиях балканского и африканского походов вермахта, боевых действий в Восточном Средиземноморье и войны против СССР.

В результате близкого знакомства Абса с Шахтом, Функом и многими представителями нацистской верхушки у «Дойче банк» установились очень тесные отношения с Рейхсбанком, имперским министерством экономики, внешнеполитическим ведомством и организацией по «четырехлетнему плану». Это позволило «Дойче банк» активно пользоваться плодами завоевательной политики гитлеровского режима и рассматривать всю Европу в качестве сферы своей экспансии.

Как и подавляющее большинство германских политиков, военных и крупных капиталистов, Абс был исполнен ненависти к коммунизму и «большевизму». Нападение Германии на СССР он встретил с нескрываемой радостью и в избытке чувств даже поздравил своего финского коллегу, банкира Р. фон Фиандта, с первыми успехами Германии и Финляндии в борьбе на Востоке «против величайшего врага всякой свободы и человечности». Такие же поздравления он направил и главе румынского государства И. Антонеску.

Руководство «Дойче банк» считало, что на Кавказе, Ближнем и Среднем Востоке перед нефтяной отраслью германской экономики по окончании войны откроются самые широкие перспективы. Это сулило банку немалые дивиденды. Не меньше руководство «Дойче банк» окрыляли и перспективы, которые оно связывало с захватом, ограблением и эксплуатацией советской текстильной промышленности и ее сырьевой базы. После нападения Германии на СССР «Дойче банк» приложил немало усилий для создания соответствующего «восточного общества», в котором должны были доминировать германские частные фирмы, а сам банк играть ведущую роль. 4 августа 1941 г. такое общество было основано. Оно получило название «Восточное общество по волокну».

17 июля 1941 г. Абс по поручению правления «Дойче банк» выступил перед ведущими представителями хозяйственной элиты и различных ведомств рейха с большим докладом, который назывался «Европа и США с экономической точки зрения». Абс изложил взгляд банка на стратегию дальнейшей борьбы Германии за мировое господство («за будущее переустройство отношений между европейским и североамериканским пространствами»). В заключение Абс ознакомил собравшихся с представлением «Дойче банк» о «новом мировом порядке», который должен был установиться после победы Германии в войне. Этот «порядок» выглядел следующим образом: 

«после войны Германия будет господствовать в Европе»; Европа «после войны не будет зависеть от США»; «Дальний Восток и Южная Америка будут открыты для германского экспорта»; «юго-восточные области [то есть Ближний и Средний Восток — Д.А.] и восточноевропейские области будут относиться к германской сфере».

В дальнейшем (в конце 1941-1942 гг.) «Дойче банк», подобно концерну «ИГ Фарбен», сконцентрировал свое внимание на том, что связано с нефтью.

---

Германская нефтяная стратегия

Разгром СССР, считало нацистское руководство, позволит не только решить «главную проблему в Европе», как выразился Гитлер на совещании с военными 4 ноября 1940 г., но и окажет решающее влияние на исход мировой войны, обеспечит победу в ней Германии. Захват территории, хозяйственного потенциала и природных ресурсов СССР рассматривался им как промежуточный этап в борьбе Германии за мировое господство, за достижение конечных целей ее военной и экономической экспансии. Эти цели были далеко идущими и распространялись не только на Европу, но и на другие континенты. Свидетельство тому — гитлеровская директива № 32 от 11 июня 1941 г. «Приготовления к периоду после “Барбароссы”». В ней говорилось:

после разгрома Советской армии «новоприобретенное восточное пространство… будет организовано, гарантировано и при полном содействии вермахта начнется его хозяйственная эксплуатация». 

За этим последует 

«продолжение борьбы против британских позиций в Средиземном море и Передней Азии, для чего предусматривается концентрическое наступление из Ливии через Египет, из Болгарии через Турцию и при определенных условиях из Закавказья через Иран».

Заметна связь этого плана с уже цитировавшимся высказыванием Фишера о том, что«высшей целью» «Континентальной нефти» является вытеснение «Ройал-Шелл» из района Персидского залива. В январе 1942 г., когда вермахт стал приближаться к Кавказу, но был остановлен под Ростовом, Краух счел своим долгом напомнить Герингу о том, что хотя захват кавказской нефти и является ближайшей задачей, однако овладение нефтяными промыслами Киркука в Ираке представляется самой важной и выгодной с экономической точки зрения целью. Там нефть выходит на поверхность сама, «под давлением сопутствующего газа» и ее не нужно, как на Кавказе, качать с помощью насосов, подчеркивал Краух. Из каждой скважины в Ираке можно получить нефти в десятки, если не в сотни раз больше, чем на Кавказе.

«В случае же разрушения скважин в Передней Азии их можно будет полностью восстановить значительно быстрее, чем на Кавказе, с меньшей затратой сил и материала».

Летом 1942 г., во время немецкого наступления в Северной Африке и новой попытки вермахта прорваться к Кавказу, на сцену выступил «Дойче банк». Он еще с лета 1940 г., в ожидании заключения мирного договора с Англией, активно разрабатывал планы, связанные с ближневосточной нефтью, и готовил соответствующие рекомендации (восстановление германских прав на Ближнем Востоке; компенсация потерь, понесенных Германией в результате утраты этих прав, после первой мировой войны и т.д.). 4 июля 1942 г. Абс сообщил в министерство иностранных дел о том, что «Дойче банк» проявляет в настоящий момент большой интерес к Египту и Ближнему Востоку. Он заявил:

«В случае если в Египте и других районах Ближнего Востока будет желательна деятельность германских банков, мы, учитывая наше положение, рассчитываем на то, что привлекать будут в первую очередь нас. На Ближнем Востоке основанием для этого, наряду с нашей многолетней деятельностью в Турции и т.д., являются нефтяные интересы».

Представители германского крупного капитала рассчитывали, таким образом, приступить к претворению в жизнь своей давней мечты — к созданию собственной нефтяной империи, подобной тем, которыми обладали их британские и североамериканские конкуренты. Добиться этого «Дойче банк», а затем концерн «ИГ Фарбен» и другие германские предприятия пытались еще со времен строительства железной дороги Берлин-Багдад и первой мировой войны.

Проблема захвата источников нефти на территории СССР и на Ближнем Востоке в 1941-1942 гг. занимала все германские элиты. Наряду с Герингом, организацией по «четырехлетнему плану», «Континентальной нефтью» и группировавшимися вокруг нее концернами и банками, подготовка к броску на Ближний Восток интенсивно велась германским военным командованием, министерством иностранных дел и спецслужбами.

23 мая 1941 г. на основании директивы Гитлера № 30 был создан «особый штаб Ф» во главе с генералом авиации Г. Фелми, который должен был стать «центральным представительством по всем вопросам арабского мира, входящим в компетенцию вермахта». Он подчинялся непосредственно начальнику штаба верховного главнокомандования германскими вооруженными силами. «Особому штабу Ф» были приданы специальный батальон, имевший «тропическое обмундирование и иракские знаки различия», авиагруппа, инструкторы, «военные эксперты и агенты». Он располагал опорными пунктами на территории Ирака, Ирана, Сирии и Турции. Штабу вменялись в обязанность тесное сотрудничество с германской военной разведкой и снабжение всех «враждебных Англии сил» на Ближнем Востоке оружием, руководящим персоналом и специалистами по саботажу, которые должны были «поддержать будущие германские операции путем своевременного нанесения удара».

Министерство иностранных дел также активно включилось в подготовку акции на Ближнем Востоке. Через посланника Ф. Гроббу, эксперта по Ближнему Востоку, оно координировало свою деятельность с «особым штабом Ф». В начале 1942 г. Гробба в записке на имя Риббентропа, которая называлась «Продвижение Германии через Кавказ в арабское пространство», сообщал следующее:

«Цель нашего продвижения в арабское пространство — это Суэцкий канал и Персидский залив, а заодно оккупация Ирака, Сирии и Палестины… Необходимо подготовиться к взятию [под германский контроль. — Д.А.] нефтяных сооружений в различных областях арабского мира и Ирана (Киркук, Ханекин, Абадан, Кувейт, Бахрейн, трубопроводов, ведущих в Триполи и Хайфу, и нефтеперерабатывающих заводов в этих местах)».

Гробба предлагал начать «подготовку к заключению соглашения о переходе [к Германии. — Д.А.] концессии Иракской нефтяной компании» и решить «при участии торгово-политического отдела [министерства иностранных дел. — Д.А.], а также внутригерманских инстанций вопрос о статусе советников». Он сообщил, что обсудил с имперским министерством финансов и Рейхсбанком вопрос о «приведении в движение финансов и экономики» на Ближнем Востоке, после того как он будет оккупирован Германией, и подчеркнул, что «необходимый материал, в частности буровое оборудование, подготавливается».

Главное имперское управление безопасности (РСХА) своими методами также содействовало достижению целей Германии на Ближнем Востоке. Оно собирало необходимую информацию, в частности в зарубежной прессе, и картографический материал. С ним, очевидно, сотрудничал «Исследовательский центр Ближний Восток» в Тюбингене под руководством офицера СС В. Лорха. РСХА передавало полученные им сведения одному из директоров «Континентальной нефти» Г. Шлихту. С 1943 г. на РСХА, по всей видимости, была возложена задача по изучению технических деталей добычи, транспортировки и переработки нефти на Ближнем Востоке. Сведения такого рода требовались для проведения диверсий на британских нефтедобывающих предприятиях, для разрушения нефтеперекачивающих станций и нефтеперерабатывающих заводов.

Наступление вермахта в южных районах СССР летом 1942 г. было прямо связано с планами захвата нефтяных ресурсов. Германское руководство рассчитывало, с одной стороны, удовлетворить потребности вермахта в горючем путем захвата кавказских нефтяных промыслов, а с другой — надеялось через Кавказ прорваться к «большой нефти» Ближнего Востока. Еще в апреле 1942 г. Гитлер и ОКБ постановили, что главный удар должен быть нанесен вермахтом на южном участке.

Цель — «уничтожить врага на подступах к Дону, чтобы затем овладеть нефтяными районами кавказского пространства и перейти Кавказ». признавался в кругу своих ближайших сотрудников: 

«Ясно, что операции 1942 г. должны обеспечить нам доступ к нефти. Если этого не произойдет, то в следующем году мы не сможем проводить никаких операций». 

Гитлер высказывался еще определеннее: 

«Если я не получу нефть Майкопа и Грозного, то мне придется прекратить эту войну».

Успехи вермахта на начальном этапе наступления вселяли в нацистское руководство и хозяйственные круги оптимизм относительно возможности достижения их целей на Кавказе и Ближнем Востоке. Участники «совещания по нефти», созванного Герингом 10 июля 1942 г., прежде всего руководители «Континентальной нефти», пребывали в состоянии полной эйфории и полагали, что вопрос о захвате иракских нефтяных месторождений практически уже решен.

Впоследствии, когда германские войска под ударами Красной Армии были вынуждены уйти с Северного Кавказа, в Берлине никак не хотели расставаться с мечтой о кавказской и ближневосточной нефти. В пропагандистских документах еще в конце января 1943 г. можно было встретить такие заявления:

«Освоение расположенных на Кавказе и в Каспийском море русских нефтяных районов предстоит в ближайшее время… Наша отважная армия создаст предпосылки для того, чтобы наша доля в мировых источниках сырья, в том числе в запасах нефти на земле была бы обеспечена».

---

Военные цели и военные преступления

После самоубийств Гитлера, Гиммлера и Геббельса и вынесения Международным трибуналом в Нюрнберге смертных приговоров Герингу, Розенбергу, Кейтелю и прочим нацистским главарям, не вызывает сомнений, что эти лица совершили тягчайшие военные преступления и преступления против мира и человечности. Однако сама по себе ответственность за военные преступления, совершенные немцами, на протяжении десятилетий упорно вытеснялась из общественного сознания. Преследование союзниками по антигитлеровской коалиции лиц, совершивших военные преступления, характеризовалось крайне консервативными силами как «правосудие победителей»; оспаривалась законность проводившихся судебных процессов, подвергалась сомнению обоснованность выносившихся приговоров.

Особенно яростно названные силы защищали от обвинений в причастности к военным преступлениям представителей германских элит, в первую очередь представителей крупного капитала, генералитета и высшей бюрократии. При этом они имели возможность ссылаться на некоторые исключительно мягкие, порой даже оправдательные приговоры, вынесенные судами западных оккупационных держав на процессах, проходивших в условиях начинавшейся «холодной войны».

В последние годы под влиянием глубоких изменений, происшедших в Германии и на мировой арене, ответственность за преступления, совершенные немцами в годы второй мировой войны, стала предметом острой дискуссии, в которую активно включились широкие круги германской общественности. Эта дискуссия, в свою очередь, дала дополнительный импульс научным исследованиям. Важную роль в развитии дискуссии сыграла развернутая в 1995 г. Институтом социальных исследований в Гамбурге выставка «Война на уничтожение: преступления вермахта в 1941-1944 гг.», которая впервые дала возможность многим немцам увидеть, какие чудовищные преступления и зверства творила германская армия в годы войны на территории СССР.

Большое значение имело и начавшееся, наконец, во второй половине 90-х годов обсуждение в Германии необходимости возвращения золота, награбленного в оккупированных странах, его прежним владельцам и оплаты труда миллионов граждан других государств, прежде всего восточноевропейских, которые в годы войны были угнаны на принудительные работы в Германию. Вот тут и зазвучали названия крупнейших германских фирм и банков: страховой концерн «Альянц», «Дойче банк», «Дрезденер банк», бывший концерн «ИГ Фарбен», «Дегусса», концерн «Даймлер-Бенц» и др.

Цели, которые преследовала нацистская клика во главе с Гитлером в годы второй мировой войны в Восточной Европе, стали широко известны. Доказано, что она сыграла ведущую роль в совершении преступлений. Но политика фашистской Германии определялась не только Гитлером и его ближайшим окружением. Непосредственное участие в ее формировании принимали и элиты германского общества — военная, хозяйственная, бюрократическая.

Выставка гамбургского Института социальных исследований и дебаты о выплате компенсаций подневольным рабочим дали толчок новому «спору историков» ФРГ, в центре которого оказались роль и ответственность германских элит. Попытки некоторых участников этого «спора» представить дело так, будто военные и деловые круги Германии были «втянуты» Гитлером и его кликой в подсудные, уголовно наказуемые действия, явно преследуют цель обелить германские элиты, представить их чуть ли не в роли жертв гитлеровского режима. Такая позиция требует отпора. Германские элиты активно участвовали в планировании, непосредственной подготовке и совершении преступлений. К ним с полным основанием могут применяться положения Закона № 10 Союзного контрольного совета от 20 декабря 1945 г. «О наказании лиц, совершивших военные преступления или преступления против мира и человечности», как в части определения состава преступлений, так и в части установления меры наказания.

Германская военная каста, не упускавшая случая поговорить о солдатских добродетелях и делах чести, не только попустительствовала совершению чудовищных преступлений в войне на Востоке, но и сама совершала их — «то в роли ведущей, то в роли вспомогательной силы». Научная комиссия, созданная с целью проверки фактов, которые были представлены на выставке в Гамбурге, справедливо отметила в своем отчете: преступления, совершенные германской армией на территории Советского Союза в отношении евреев, военнопленных и гражданских лиц, это «не отдельные злоупотребления или эксцессы, а действия, которые основывались на решениях высшего военного руководства и командующих войсками на фронте и в тылу».

О том, что деятельность командования вермахта была преступной, свидетельствуют приказы и инструкции ОКБ по ведению «расовой войны» против СССР и Красной Армии. Они доказывают факт тесного, «товарищеского» сотрудничества военной касты с СС при проведении репрессий мирного населения, особенно при уничтожении коммунистов и евреев. Об этом, в частности, свидетельствуют «Руководящие указания по специальным вопросам в дополнение к директиве №21» от 13 марта 1941 г., «Положение о действиях полиции безопасности и СД в составе сухопутных сил» от 28 апреля 1941 г. и другие документы.

Еще одним доказательством преступного характера действий германского военного командования является приостановка им деятельности военных судов на период операции «Барбаросса», то есть освобождение от юридической ответственности германских офицеров и солдат в случае совершения ими преступных действий (казней, сожжений селений и прочих «коллективных мер насилия») в отношении населения СССР, если оно «окажет хоть какое-то сопротивление германским вооруженным силам» (распоряжения Гитлера

«О военной подсудности в районе ”Барбаросса” и об особых мероприятиях войск» от 13 мая 1941 г. и «Руководящие указания о поведении войск в России» от 19 мая 1941 г.).

В начале мая 1941 г., еще до издания этих директив, командование сухопутными силами Германии в одном из подготовленных им проектов аналогичных распоряжений обосновывало необходимость отказа от соблюдения каких бы то ни было норм и правил ведения войны на территории СССР тем, что здесь войскам якобы будет противостоять

«особенно опасный и разрушающий всякий порядок элемент из гражданского населения, являющийся носителем еврейско-большевистского мировоззрения».

«Не вызывает сомнения, — подчеркивалось в документе, — что он будет применять свое оружие разложения против ведущего боевые действия и умиротворяющего страну вермахта коварно, исподтишка, везде, где только сможет».

В пресловутом «приказе о комиссарах», основывавшемся на директиве «О военной подсудности в районе “Барбаросса” и об особых мероприятиях войск», верховное главнокомандование вермахта давало указание войскам не признавать политических комиссаров Красной Армии солдатами и «принципиально уничтожать их на месте с помощью оружия… в том числе тогда, когда они лишь подозреваются в саботаже, сопротивлении или подстрекательстве к этому».

Отметим, что названные выше документы, как и многие другие, на которых мы специально не останавливаемся, в частности касающиеся обращения с советскими военнопленными, были разработаны и утверждены германским военным командованием еще до начала войны, то есть до того, как вермахт вступил в боевое соприкосновение с Красной Армией. Преступные цели ставились изначально, и для их достижения изначально планировалось использование преступных средств.

Можно ли после этого заявлять, что германская военная элита не несет ответственности за подготовку и осуществление преступлений, что она была «вовлечена» в преступные действия «психопатом» Гитлером?! Гитлеровская «программа», как справедливо отмечает исследователь из Фрейбурга Ю. Ферстер, уже давно являлась для германских элит «интегрирующим фактором». Попытка претворения в жизнь этой программы вообще оказалась возможной только потому, что основные ее компоненты (лозунг о необходимости «расширения германского господства в направлении на Восток», крайне враждебное отношение к большевизму и евреям, культ силы, признание допустимости использования любых средств в «борьбе за существование» и т.д.) задолго до войны стали составной частью их идеологии.

Преступления иного характера совершили представители германской хозяйственной элиты. С руководством вермахта их объединяло то, что они были исполнены ненависти к коммунизму и большевизму и не желали мириться с фактом существования СССР. В подготовке военного столкновения с советским государством и формулировании программы завоеваний на Востоке непосредственно участвовала, как было показано выше, четко очерченная, исключительно мощная группировка, являвшаяся своего рода промышленным ядром организации по «четырехлетнему плану», в частности РВА, а также концерны и банки, участвовавшие в создании акционерного общества «Континентальная нефть». Однако американские судьи на процессе по делу «ИГ Фарбен» в полном противоречии с Законом № 10 Союзного контрольного совета, опираясь на сомнительные аргументы, отвергли обвинения в адрес этой группировки об ее участии в заговоре и преступлениях против мира.

После нападения на Советский Союз германская хозяйственная элита приступила к прямому ограблению советской экономики. Интересы элиты концентрировались в первую очередь на отраслях, связанных с производством сырья, нефтедобычей, а также на горнодобывающей и металлообрабатывающей промышленности, электропромышленности, химическом производстве, предприятиях точной механики и оптики, текстильной промышленности, табаководстве и оптовой торговле.

На нюрнбергских судебных процессах над германскими промышленниками (исключение составлял лишь процесс по делу Круппа) американские судьи вопреки неопровержимым доказательствам поставили под сомнение причастность подсудимых к преступлениям, совершенным на территории СССР, и оправдали их. Но факт остается фактом:

уже с лета 1941 г. сотни уполномоченных германских концернов в составе военно-хозяйственных штабов и «восточных обществ» работали на местах, в частности в Никополе и Кривом Роге, на Нижнем Днепре и в Донбассе. Они возобновляли работу шахт, предприятий и крупных производственных объединений, осуществляли управление ими.

На местное население был распространен режим террора и безжалостной эксплуатации. Действия представителей германских концернов обеспечивались и «гарантировались» войсковыми частями и специальными подразделениями.

Германские концерны вступали в разного рода «общества опеки», рассчитывая, что это даст им в будущем возможность получить «опекаемые предприятия» в собственность. Американские судьи на процессе по делу Флика, однако, нашли «аргумент», с помощью которого они оправдали германские концерны. Военная добыча на территории СССР, заявили они, являлась не частной, а советской государственной собственностью, поэтому оккупационные власти могли распоряжаться ею в своих интересах. 

«Мы считаем несущественным намерение Флика, — говорилось в их приговоре, —приобрести, в конечном счете, собственность. Желание чего-либо является грехом согласно Десяти Заповедям, но не является нарушением гаагских конвенций и военным преступлением». 

Оценивая многочисленные случаи полного демонтажа советских предприятий и вывоза в Германию их оборудования, американские судьи постановили, что данные действия не могут считаться «грабежом в обычном смысле этого слова»[12].

Представители концернов и банков руководили деятельностью акционерного общества «Континентальная нефть». Именно они установили на нефтяных месторождениях Северного Кавказа особый режим, который охранялся частями вермахта и специальными подразделениями. Однако американские судьи на процессе по делу «ИГ Фарбен» записали в приговоре, что у них «не сложилось впечатления, что ИГ [Фарбен] когда-нибудь и сколько-нибудь серьезно руководил деятельностью акционерного общества “Континентальная нефть” или влиял на нее».

Немецкие захватчики считали само собой разумеющимся, что население оккупированных стран не только во время войны, но и после нее — в Европе, находящейся под властью Германии, — будет находиться в их распоряжении в качестве рабочей силы. Первые высказывания представителей германской хозяйственной элиты о том, что регулирование трудовых отношений в Европе должно быть передано находящемуся под германским контролем «центральному учреждению» и «ведущим германским промышленным группам и их союзникам», прозвучали еще до войны.

В 1939-1940 гг., планируя восстановить германскую колониальную империю, ведущие представители германского министерства иностранных дел, «Дойче банк», фирм, ведших в прошлом колониальную торговлю, и пароходных компаний, занимавшихся морскими перевозками, рассчитывали возродить в германских колониях порядки, которые позволили бы немецким «господам» властвовать над «рабами-туземцами».

Превращение десятков миллионов людей, прежде всего славян, в илотов «расы господ» являлось одной из главных целей, преследовавшихся Германией в войне на Востоке. «Генеральный план Восток», в котором эта цель была изложена с предельной ясностью, полностью отвечал коренным интересам германского крупного капитала. Он предусматривал деиндустриализацию

«восточного пространства» (там планировалось сохранить лишь предприятия сырьевой промышленности и промышленности основных материалов),

обеспечение германских фирм предельно дешевой рабочей силой, предоставление им огромного рынка для сбыта продукции, а также отчасти для экспорта капитала.

До недавнего времени открытым оставался вопрос, рассматривала ли германская хозяйственная элита в качестве одной из целей войны использование массового принудительного труда иностранцев на предприятиях в Германии. На послевоенных судебных процессах над германскими промышленниками использование такого труда не квалифицировалось как преступление. Более того, американские судьи на заседаниях по делу Флика и «ИГ Фарбен» говорили даже о некоем «чрезвычайном положении», в котором якобы оказались германские предприниматели. Перед лицом дефицита рабочей силы в условиях «режима ужаса, существовавшего в рейхе» у них, дескать, не оставалось выбора; они были вынуждены использовать труд насильственно доставленных в Германию иностранцев, поскольку в случае остановки производства они могли подвергнуться наказанию и преследованию.

До 1941 г. между представителями хозяйственных кругов из имперской группы «Промышленность» и нацистскими политиками и идеологами действовала договоренность о том, что нельзя допустить складывания у немецких промышленных рабочих «неправильной “господской” точки зрения», поскольку в этом случае немецкие рабочие могут предъявить требование переложить простые, тяжелые виды работ на «вспомогательные народы». Однако самое позднее весной 1942 г., после того как в Германию хлынул многомиллионный поток военнопленных и гражданских лиц, депортированных из СССР, германские правящие круги, очевидно, полностью пересмотрели свою позицию. Массовый подневольный труд на всех предприятиях германской промышленности стал само собой разумеющимся, обыденным явлением.

Ситуация с использованием принудительного труда на германских предприятиях в годы второй мировой войны в корне отличалась от того, что имело место в годы первой мировой войны. Попытки использовать принудительный труд бельгийских и польских рабочих на германских предприятиях натолкнулись в годы первой мировой войны на очень серьезное сопротивление как внутри страны, так и за границей.

Выдвигались даже требования квалифицировать их как военные преступления. Во время второй мировой войны германский крупный капитал, уверенный в том, что его господство в Европе гарантировано, полагал, что он в праве безнаказанно и бесплатно использовать в германской военной экономике ресурсы рабочей силы европейских стран. Представители германской хозяйственной элиты, стоявшие на позициях расистской идеологии, считали возможной и необходимой безжалостную эксплуатацию «неполноценных народов» Востока.

С помощью политики террора им удавалось душить проявления недовольства в среде подневольных рабочих и подавлять любые их попытки оказать сопротивление. При этом германский крупный капитал и нацистская верхушка все больше склонялись к мнению, что подневольный труд иностранцев необходим и выгоден для германской экономики не только во время войны. Столь же необходимым и выгодным он будет и после нее. Считалось, что труд иностранных рабочих будет способствовать обеспечению немецкого благополучия, экономическому развитию Германии и реализации ее претензий на роль ведущей державы мира.

Гауляйтер Ф. Заукель сделал в конце 1943 г. на «первом военном съезде тюрингской промышленности вооружений» следующее заявление программного характера: в долгосрочном плане речь идет о том, чтобы создать

«трудовой потенциал, состоящий из немецкого руководства и иностранных рабочих, который даст нам на ближайшие сто лет абсолютный перевес над всеми народами мира не только в военном, но и в хозяйственном отношении».

Главный управляющий автомобильного завода «Фольксваген» А. Пихь отмечал летом 1943 г., что завод должен и после войны использовать дешевую рабочую силу с Востока, чтобы «в соответствии с волей фюрера» производить автомобили, которые не будут стоить дороже 990 рейхсмарок.

Одновременно с ним некий Фрейер, директор «Физелер Флюгцойгверке», в докладе перед представителями военной промышленности расписывал преимущества использования принудительного труда иностранцев в настоящий момент и в будущем. Он был в восторге от возможности совершенно «по-солдатски» организовывать подневольных рабочих и отдавать им распоряжения исключительно «в немецкой приказной форме», зная при этом, «что возражений не последует и не требуется никаких переговоров». Сверхурочный труд, работа в выходные дни и вообще в нерабочее время, «освобождение немцев от необходимости трудиться на вредном производстве» — все это, считал он, теперь не проблема. Это — само собой разумеющийся результат использования труда иностранцев. 

«Немцы, — подводил итог докладчик, — используя иностранцев, впервые в большом объеме воспользовались в своих интересах трудом вспомогательных народов, извлекли из этого важные уроки и накопили опыт. Было бы хорошо уже сейчас, в ходе войны, или самое позднее сразу же после нее сконцентрировать весь этот ценнейший опыт в специальном ведомстве».

Германские предприниматели, как правило, создавали на своих предприятиях для подневольных рабочих еще более жестокий режим, чем тот, который предписывался властями. Хотя в Германии в то время и были предприниматели и ответственные лица, которые заботились об улучшении положения подневольных рабочих, руководствуясь не только интересами повышения производительности труда и нормы прибылей, но и соображениями человеческого приличия и гуманизма, однако таких было немного.

Примеров жестокого обращения с подневольными рабочими и равнодушия к их судьбе было значительно больше, о чем свидетельствует политика концернов «Крупп АГ», «БМВ», «Бохумский союз», «ИГ Фарбен», «Даймлер-Бенц», «Сименс», «Осрам», «Хайнкель» и «Мессершмитт», «Герман Геринг» и многих других! Германская хозяйственная элита в годы второй мировой войны погрязла в преступлениях, связанных с использованием подневольного труда. Она несла основную ответственность за ужасающие, бесчеловечные условия жизни и труда массы подневольных рабочих, в первую очередь из СССР, а также из Польши.

Таким образом, тезис об ответственности германских элит за агрессивную политику и преступления нацизма во второй мировой войне является полностью доказанным.

Опубликовано в журнале «Новая и новейшая история», №6, 2002. [Сетевая публикация] на сайте VIVOS VOCO источник

---

ТРЕТИЙ РЕЙХ, ГИТЛЕРА СОЗДАЛИ И ФИНАНСИРОВАЛИ МИРОВЫЕ БАНКИРЫ — ХОЗЯЕВА ДЕНЕГ

---

Йозеф Геббельс — теоретик и практик Психологической войны Третьего Рейха против СССР.

---

ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА. ДЕСЯТЬ СТАЛИНСКИХ УДАРОВ.

---

ДОЛГОСРОЧНАЯ СТРАТЕГИЯ УНИЧТОЖЕНИЯ РУССКОГО НАРОДА

---